Полумарафон: история одного побега. От себя. Ольга Панина

Хотелось быть в любом другом месте, только не сейчас, не здесь и не в этой компании. Маршрут до магазина пролегал по узкой дорожке между двумя детскими садиками, и путь занимал не более пяти минут.

      Сигареты были куплены быстро, а вместе с сигаретами – пиво в темной стеклянной бутылке с зеленой этикеткой. На выходе из магазина нам встретились какие-то папины знакомые. Все они выглядели неопрятно, в расстегнутых рубахах и оттянутых на коленях спортивных штанах. Мужики поприветствовали друг друга и стали обсуждать какие-то чрезвычайно важные вопросы. Мы стояли поодаль и чувствовали себя максимально лишними, ненужными и оказавшимися здесь по нелепой случайности.

      – Пап, пойдем, – первая робкая попытка утащить пьяного отца домой. Разговоры начинали выходить за рамки «о погоде – о природе» и приобретали острый налет.

      – Замолчи, мелюзга, – резко и грубо ответил папин приятель.

      Я вздохнула и посмотрела вниз – вокруг была разбросана шелуха от семечек, валялись рядом с урной металлические крышки от бутылок, кто-то сморкался, кто-то сплевывал. Мужики курили, ругались, доказывали свою пьяную правоту, смеялись над глупыми шутками, а мы стояли и ждали. Ждали, нервничали, не находили себе места посреди происходящего абсурда. И испытывали невероятный стыд, виновато улыбаясь прохожим, которые слышали эти невразумительные пьяные дебаты.

      – Пап, ну пойдем, – брат взял отца за рукав и потянул в сторону дома.

      – Иди, Володь, тебя дети ждут! – прозвучал самый трезвый и разумный голос из уст соседа по подъезду.

      Разговор на этом прервался, а мужики, кряхтя и стряхивая с себя семечки, разошлись по своим делам. Отец кивнул нам, будто вспомнив про наше существование, и мы поплелись домой. Пять минут – и мы будем дома.

      На пригорке перед лестницей отец остановился и нечеткими движениями пытался прикурить, заслоняя горящую спичку от ветра. Его лицо раскраснелось, кадык остро выпирал вперед, ворот рубахи с одной стороны завернулся внутрь, но он этого не замечал. Руки дрожали, и он никак не мог справиться.

      – Пап, ты скоро? – вопрос звучал как мольба. Находиться здесь, с пьяным и некрасиво себя ведущим отцом, на глазах у всех прохожих – знакомых и не очень – было просто невыносимо. Наконец сигарета была прикурена, а спичка затушена и выброшена в траву.