Голос металла. Илья Александрович Шумей

он жену. – Позови-ка Вальку! Хватит ему уже дуться-то!

      – Да он и не обиделся особо, – хмыкнула Хелема и, переставив сковородку с огня на стол, вышла с кухни.

      Вопреки ее заверениям, представший перед отчимом Вальхем выглядел угрюмым и насупившимся. Он ожидал продолжения утреннего нагоняя и загодя подготовился к худшему. Впрочем, добродушно-расслабленный вид Торпа, плюс выстроившиеся перед ним ряды поблескивающих медью и серебром монет, сразу давали понять, что взбучки вроде бы не предвидится.

      – Вот, – кузнец подтолкнул к нему два медных столбика, – твоя доля. Ты заслужил.

      Парень, не сказав ни слова, проворно сгреб монеты в карман. Он опасался, что отчим может и передумать, а потому действовать приходилось быстро. Вся его поза говорила о том, что мальчишка готов в любую секунду снова дать стрекача. Выглянувшая из-за его плеча Хелема громко рассмеялась.

      – Да расслабься ты уже! Видишь же, как удачно все сложилось, и не злится он на тебя больше.

      Сориентировавшись, Торп выволок из угла купленную бутыль с уксусом и водрузил ее на стол.

      – Вот, смотри, я еще кислятины раздобыл, будем по твоему рецепту ножички мариновать. Что скажешь?

      – Ну… – Вальхем подтащил к себе табурет и сел, – если дело стоящее…

      – Ты же сам видишь, – кузнец кивнул на заполонившие стол монеты. – Но только тс-с-с! Никому ничего не рассказывай. Пусть это так и останется нашим семейным секретом. Дурень кричит, мудрый молчит, ты же знаешь.

      Подобным образом заканчивалось обсуждение любого предложенного Вальхемом удачного нововведения. Торп немедленно засекречивал все их наработки и строго-настрого запрещал кому-либо о них рассказывать. Сам же он в дальнейшем не жалел красок, развешивая доверчивым клиентам на уши лапшу про «уникальный опыт», «профессиональное чутье» и те самые «семейные секреты, передающиеся из поколения в поколение». Похоже, в какой-то момент он даже сам начинал верить, что именно так все и обстоит, отчего его словеса становились только убедительней. А Вальхем, как и прежде, продолжал пребывать в роли неприметного чумазого мальчишки-подмастерья, подающего инструменты и поддерживающего огонь в горне.

      По сути, Торп просто присваивал себе идеи Вальхема, выдавая их за свои собственные. И тот факт, что он был не в состоянии объяснить, каким образом он пришел к тому или иному решению, и почему оно дает необходимый результат, ровным счетом ничего не менял. Собственно говоря, и сам Вальхем не имел ответов на данные вопросы, а потому – какая разница? Благополучие кузницы в любом случае зависело от их совместных усилий, и он не видел смысла демонстрировать уязвленную гордость и требовать для себя каких-то особых условий.

      – И ты, это, – Торп даже немного замялся, – извини, что я сегодня утром… так… ну погорячился, ну бывает.

      – Э-м-м-м, – Вальхем даже не знал, как следует реагировать на такой внезапный и совершенно нехарактерный для кузнеца приступ откровенности, – так что там получилось-то?

      – Да