Пусть будет маленькое чудо!. Виктория Габриелян

и наволочки парусами, а мужские брюки – черными трубами пароходов. Соседки внимательно рассматривают стирку друг друга, поэтому каждая вывешивает свое белье по раз и навсегда утвержденным (кем?) правилам, как на выставке. Ни пятнышка, ни складочки, и строго в определенном порядке!

      Полжизни в ереванских квартирах проходило у окон. Из них следили за играющими детьми, звали тех криком домой, обсуждали друг с другом последние новости и политическую обстановку, вешали стирку, собирали высохшее белье, болели на футбольных матчах сыновей и играх в резинку дочерей, давали советы, выслушивали просьбы, делились угощением – свежей выпечкой, мужчины – холодным пивом. Скрыть что-либо от соседей было сложно. Мы все были на виду. У каждого жителя нашего дома была своя история.

      Во втором подъезде жила простая армянская семья. Папа, мама, дочь и сын. Ничего необычного. Дочь была намного старше нас, поэтому ее плохо помню. А с сыном, Арамчиком, мы были почти ровесниками.

      Арамчик рос невероятно красивым, умным и воспитанным мальчиком. Про таких говорят: родительская удача. Не зря детей рожаем!

      Остальные дети нашего дома под такое определение не попадали. Самое ужасное – не хотели попадать. Хуже того – мы не любили Арамчика. Мы его ненавидели. Он нам с раннего детства оскомину набил. Мы почему-то все время оказывались не там, где бывают хорошие дети, с нами постоянно случались какие-нибудь неприятные истории, и родители с нами только мучились, не получая никакого удовольствия от воспитания. Так говорила моя мама. Несколько раз в день она задавала вопрос: в кого я пошла? И сама на него отвечала: не в нее. И немедленно начинала приводить мне в пример Арамчика, при рождении которого все добрые феи на свете поцеловали этого мальчика в лоб. А при моем рождении все феи взяли отпуск и нежились на пляже. Поэтому я уродилась ленивой и непослушной. А еще, наверное, жутко изобретательной, потому что все морали мамы начинались с риторического вопроса:

      – И как это только могло тебе в голову прийти? Вот Арамчику никогда бы в его светлую голову не пришло!

      – АААА! – кричала я.

      Мысленно.

      Арамчик был немного старше нас. И в дурацкие игры с нами не играл. Он не гонял с мальчишками в футбол, не прыгал с девочками в резинку, не носился с риском для ног и рук по бетонным плитам строящейся высотки. Был выше этого.

      Арамчик играл на скрипке.

      Мы гоняли по двору, сердя взрослых шумом и битыми окнами. Арамчик же проходил мимо соседок на скамеечке, вежливо со всеми здороваясь и не размахивая скрипкой в футляре так, чтобы лопнули все струны, а бережно прижимая к себе. «Потому что он уважает труд родителей, которые ему эту скрипку купили», – сообщала мама, выразительно поглядывая в мою сторону.

      Я в это время долбила ненавистные гаммы на фортепьяно, мечтательно закатив глаза к потолку: «Как хорошо, что меня не отдали на скрипку! Не надо таскать инструмент с собой».

      «А вдруг пришлось бы! Вот звонит нам завуч музыкальной школы Эльза Григорьевна, – представляла я дальше, – и говорит: “Светлана Дмитриевна,