Вороний народ. Марк Стэй

собачья, – донесся хриплый голос Крэддока с другого конца барной стойки, и все обернулись к нему.

      Фэй видела, что лицо Берти стало белым, как молоко. Парень опустил взгляд на свою пинту в ожидании, когда земля разверзнется и поглотит его. Мистер Ходжсон, напротив, заговорил с храбростью человека, доблестно сражавшегося в битве при Монсе в 1914 году.

      – Прошу прощения? – спросил старший звонарь.

      – Я сказал, что это чушь собачья, ерунда, полнейшая глупость и пустая болтовня, – ответил Крэддок, не отрывая взгляда от барной стойки. – «Никогда не сдавайся», мать твою. Нас надули в Дюнкерке, лягушатников надули сегодня. Поляки, голландцы, бельгийцы – всем конец, и мы будем следующими. Гитлеровское наступление невозможно остановить, а Муссолини и макаронники только что объявили нам войну. – Крэддок сделал долгую затяжку. – Нам не следовало вмешиваться.

      – Это измена, мистер Крэддок, – заявил мистер Ходжсон. – Я обязан доложить о вас.

      – Это здравый смысл, старый дурак, – возразил окутанный дымом Крэддок. – Мы должны остановиться сейчас и заключить сделку, прежде чем они отправят на смерть еще больше наших парней. А пока от нас ждут, что земля будет возделываться женщинами, калеками и трусами.

      – И кто из них ты? – спросила Фэй, сверкнув ему улыбкой.

      Берти фыркнул и покраснел, хотя остальные звонари воззрились на нее с ужасом.

      Здоровяк зарычал и вскочил на ноги, стул заскреб по половицам, напоминая стон раненого зверя.

      – Что ты сказала?.. – Крэддок двинулся к Фэй, пол паба заскрипел под его весом.

      – Полегче, Арчи, – вмешался Терренс. – Она не имела в виду ничего плохого.

      – О, совсем наоборот. – Фэй стояла на своем, задаваясь вопросом, достаточно ли стойки между ней и громадиной Крэддоком, чтобы защитить ее.

      – Фэй, рот на замок. – Терренс всю жизнь знал Крэддока с его вспыльчивостью и быстрыми кулаками. Фэй, разумеется, слышала разные истории, но ей не довелось увидеть, как Крэддок в приступе ярости разнес бар в щепки из-за пролитой пинты пива.

      Она понизила тон и скрестила руки на груди.

      – Я лишь хочу сказать, что если тебе так это не нравится, то, может, стоит тоже пойти и сразиться с нацистами?

      – Он слишком стар, – выпалил Берти.

      Терренс одарил его красноречивым взглядом: «И ты тоже можешь заткнуться!»

      Крэддок тут же повернулся к Берти.

      – Я был на прошлой войне, – сказал он, и мальчик съежился. – Я свое дело сделал и больше туда не пойду. Лучше останусь здесь с женщинами, калеками, трусами… и ведьмами.

      Фэй пробила дрожь от чувства вины, и она едва не бросила взгляд на томик, спрятанный за банкой с пенни. Но Крэддок не смотрел ни на нее, ни на книгу. Он повернул голову к женщине, сидящей рядом с двумя стариками, играющими в домино. Волосы Фэй встали дыбом. Она могла бы поклясться, что всего минуту назад женщины там не было, но теперь она устроилась в кресле под старой фотографией цвета сепии, запечатлевшей сборщиков хмеля.

      У Шарлотты Саутхилл