Кузя. Виктор Блытов

шепнул Кузьма на ухо старейшине.

      Тот улыбнулся и заговорщически подмигнул, шепнув на ухо Кузьме:

      – Так мы знаем то, там не горилка, а чай! Пей, Кузьма, не бойся! Но одним глотком быстро!

      Кузьма, обрадовавшись, поднес стакан на шашке ко рту и, придерживая губами, опрокинул весь стакан в рот. «Чай» обжег горло сивушным вкусом.

      – Ох! – ахнул Кузьма и, прокашлявшись, сказал на ухо председателю Совета стариков, – Павло Дмитриевич, так там же горилка!

      Павло Дмитриевич, усмехнулся, взял стакан с лезвия шашки, опрокинул его.

      – Пустая, господа старики! Атаман до дна выпил! – и, подмигнув, сказал Кузьме, – а говорил, что не пьет! А как красиво выпил! Правильно, горилка была, а ты как хотел? На производстве в атаманы чай пить? Но! Теперь все с этой минуты вы считаетесь в походе и у вас сухой закон до возвращения сюда! Любой нарушивший может быть наказан со всей казачьей строгостью. Атаман, понятно? – громко сказал, чтобы все слышали, Павло Дмитриевич.

      В голове Кузьмы гудело от горилки, спина болела от ударов нагайкой. Кузьма надел, поморщившись от боли, свою тельняшку и пятнистую куртку с тремя большими звездами войскового старшины.

      – Кто из отряда не является казаками по рождению, то есть не имеет казачьих корней? – громко спросил Науменко.

      Из строя вышли девять человек, в том числе подъесаул Семенов и есаул Носов.

      – Желаете стать казаками? Кто не желает, может хоть сейчас идти на все четыре стороны! – громко объявил Науменко.

      Все девять остались стоять в строю.

      – Тогда будем верстать! Батюшка, читай молитву!

      Вперед вышел отец Михаил и запел молитву, которую закончил словами:

      – Верстается раб Божий Георгис в кубанские казаки! Слава тебе, Господи, что мы казаки!

      А сзади здоровенный казак, поровший перед этим Кузьму, перетянул Георгиса нагайкой по спине. Удар был не сильный, но Георгис поморщился и перекрестился.

      Один из стариков поднес ему стакан с горилкой. Георгис, поморщившись, выпил ее.

      – Теперь ты кубанский казак и дети твои будут казаками и внуки, сын мой! – громко объявил отец Михаил и дал поцеловать золоченый крест.

      За ним подходили остальные армяне и греки.

      Последним верстали есаула Носова. Николай Николаевич с честью выдержал удар и перекрестился. Потом выпил стакан горилки и с улыбкой вытер губы рукавом куртки.

      – Поздравляю ваш отряд с новыми казаками и полной готовностью к ведению боевых действий! – скомандовал Науменко, – а теперь все становись для приема присяги на верность Кубанскому казачьему войску! Я думаю, что не принимавших воинскую присягу у вас нет?

      – Есть, Лиза Хохонько! – пожав плечами, сказал Кузьма.

      – Значит, после построения принять воинскую присягу!

      Казаки, сломав строй, построились в каре, в центре которого стояли верховный атаман, владыка, Науменко, Кузьма и Николай Николаевич.

      – Знамя отряда в центр! – скомандовал Науменко.

      Волков встал со знаменем