Эксперимент. Ровена Бергман

снисходительно улыбнулся, но ничего не ответил. Часто случалось так, что у окружающих складывалось ошибочное впечатление, что Джек с ними согласен, однако его молчание ровным счетом ничего не значило.

      – Да, я съезжу. Милая, хочешь поехать со мной? – спросил Джек, заведомо зная, что жена не останется наедине с его сестрой.

      – Знаешь, я была бы не против прилечь. Что-то голова сильно разболелась.

      Эстер не врала. Повод избавить себя от пьяных разговоров нашелся самостоятельно, и она не преминула им воспользоваться.

      Роза ее идею поддержала:

      – Да, конечно, верхняя правая комната свободна. Иди вздремни немного. Таблетку от головы дать?

      – Нет, спасибо. Я скоро спущусь.

      Затем Эстер поднялась по лестнице и направилась в комнату. Потеряться на втором этаже было невозможно: слева располагалась детская, посередине – туалет и ванная, справа – гостевая спальня.

      Эстер включила светильник, чтобы не лежать в темноте. Оранжевый тусклый свет разлился под куполом торшера. Тени выросли на стенах и замерли, повинуясь единственной силе, породившей их. Эстер стала прислушиваться к звукам. Дети бегали в соседней комнате, придумав новую интерпретацию пряток, игру под названием «Кошкина мама». Они то и дело выкрикивали: «Теперь ты кошкина мама», а потом громко мяукали. Где-то внизу Роза хлопала шкафами и гремела посудой.

      Эстер легла на спину и уставилась в потолок. Все-таки у нее хороший муж, подумала она. Да, они совершенно разные, им часто не о чем говорить, но ведь противоположности притягиваются. Над отношениями можно и нужно работать. В конце концов, Эстер сама так захотела. Выйти замуж за спокойного, предсказуемого мужчину. И Джек был именно таким, несмотря на ее характер, он ее любил.

      Свет замигал. Эстер поднялась на локте, чтобы заглянуть под абажур и увидеть причину неполадки. Кровать жалобно скрипнула. Эта комната осталась единственной не претерпевшей изменений, и вся мебель готова была кричать об этом. Скорее всего, лампочка сейчас перегорит, а затем и лопнет. Аккуратно подобравшись к светильнику, Эстер пригляделась, но вместо технических проблем обнаружила маленького мотылька, бившегося о раскаленное стекло. Он неистово и исступленно пытался лететь на свет, но вместо этого обжигал свое маленькое тельце и хрупкие полупрозрачные крылья. Совсем скоро мотылек выбьется из сил и, уставший, измученный болью, упадет на тумбу.

      Вряд ли мотыльки могут догадываться о своем печальном конце.

      Свет в природе свойствен в первую очередь открытому пространству, позволяющему насекомым находить пропитание и себе подобных для размножения. А вот темнота – индикатор замкнутости. Закрытое пространство для насекомых чаще всего губительно. Поэтому в процессе эволюции выжили в первую очередь те мотыльки, которые изо всех сил искали выход.

      Эстер схватила валявшуюся на полу майку и поспешила на выручку бедному мотыльку. Она постаралась аккуратно выловить его, но отверстие вверху абажура оказалось слишком узким, чтобы просунуть