Звено цепи. Ален Шако

меня удивляешь, Фаут. Совсем недавно сам говорил, что без него не стоит говорить о нем же.

      – Да, говорил и от слов не отказываюсь. Но сейчас мы не обсуждаем дела страны, мира, не говорим о его участи, не планируем, как его наказать, как использовать. Я предлагаю тебе посплетничать, – он усмехнулся. – Я не знаю его, как ты. Не видел, как он рос. Мне интересно, брат. Расскажи мне о нем.

      – Даже не знаю, что тебе рассказать. Он странный, вроде бы простой, порой кажется глупым, но в тоже время рассуждает, как ученный, например, он очень просто и доступно говорит об экономике, в возрасте шести лет разобрался с отчетами по поставкам из колоний, выявил недостачи, несоответствия, указал, где «дурят» поставщики, где цены накручивают, даже указал у кого спрашивать, – он взял свою трубку кальяна, затянулся и выдохнул дым. – Но самое странное в нем – это взгляд и характер. Они у него не меняются, Фаут. Я помню тебя, сестер и брата в детстве, вы, точнее мы менялись с годами. Ты вот до тринадцати лет вообще не улыбался, юмора не понимал, злился на всё, потом уже, когда тебя ламия зацепил, впервые засмеялся. Он же… каким был, таким и остается, причем с самого рождения, ощущение, что говоришь с взрослым, а не с ребенком, с юнцом. Я помню его взгляд, когда он родился…

      – И что там за взгляд такой был, что ты так сейчас задумался? – Фаут с интересом смотрит на старшего, он не ожидал, что Аиркесс такой сентиментальный и помнит их детьми.

      – В его взгляде были вопросы: «Где я?», «Кто вы?». Отец это тоже увидел, как и Верховный Жрец, мать медленно уходила, умирала, просила дать ей её сына подержать, именно она ему имя дала, а не отец, – Аиркесс замолчал, он смотрит в никуда. Фаут не выдержал, молчание брата его немного напугало, что очень редко бывает с ним.

      – Аир?

      – Он смотрел на неё осмысленно, Фаут, он всё понимал, слышал, но словно не понимал речи… Верховный отцу сказал, что в этом младенце душа не новорожденного, что надо принести в жертву Лунам. Отец его даже ударить хотел за такие предложения, как и я, мы не уподобаемся этим фанатикам Света, которые режут своих детей на алтарях. Жрец что-то говорил, но я не расслышал, меня мама позвала, попросила позаботиться о Эларсе, потребовала даже от меня обещать ей, что не оставлю и защищу его. Я пообещал…

      – А тут дуэль…

      – Да, если бы он был на грани, я бы вмешался, не смотря на запрет отца, а он мне прямо запретил с угрозой изгнать, лишить всех титулов, имущества, – Аиркесс усмехнулся, затянулся.

      – Не ты один вмешался бы.

      – Мгм… Видел твой настрой. Что ещё рассказать о нём? Удивляется магии, говорит на непонятных языках, вон мы сами уже говорим на них, используем ругательства эти… – братья тихо рассмеялись.

      – Огры уже завидуют этим оборотам… – они в голос смеются.

      – Чего смеётесь? – братья повернули головы и посмотрели на укутанного сонного брата, но улыбки не погасли, даже шире стали, они махнули ему на свободное кресло.

      – Эларс, расскажи нам историю про Алису!

      – А..?

      *****

      Снова эта теплая и гостеприимная темнота меня