Величие. Книга 1. Мария Тиамат

Можно сказать, вся жизнь императоров протекала по иным законам природы, хотя как именно эти законы возникли и какому механизму подчинялись, до сих пор оставалось загадкой. Жрецы учили, что такова была воля Бездны на заре времён. Её невозможно постичь до конца, но важно оставаться благодарными за дарованное.

      Однако впервые кронпринц ощущал смутную тревогу за собственную жизнь, догадываясь, что отец, даже несмотря на то, что его не оказалось в катакомбах, всё-таки мёртв.

      Кромка неба порозовела, обнажая раны особняка ещё больше: расколотый берег озерца, и выбитые стёкла окон, и превращённый в топкую грязь газон. Древний род Брунгервильссов, из которого происходила его мать, лучше всего владел магией воды и ветров.

      – Матушка! – Пронзительный крик кронпринца разорвал мёртвую тишину поместья и угас.

      Он закричал снова, напрягая до предела лёгкие, с тем чтобы услышать в ответ только ужасающее глухое безмолвие. Здесь явно никого не было. Не имея иных подсказок, Аурелий медленно двинулся в северную часть сада, куда вело большинство разрушений. Он старался не приглядываться к серым лицам убитых, лишь скользил взглядом по одежде, чтобы убедиться: это не она. Но в желудке всё равно мутило, и один раз Аурелий не сдержался.

      Парк хранил молчание, нехарактерное для пробуждающегося утра. Птиц не было, равно как и признаков присутствия иных живых существ – всё бежало, спасаясь от чудовищных, испепеляющих волн магии, чьи отголоски перекатывались по земле до сих пор и неприятно обжигали кожу. Сапоги Аурелия вскоре промокли, луж и топей было столько, что ему надоело их обходить. Следы боя вели во всё более дикую местность, и вскоре разбитая кладка аллей сменилась слякотью раскисших тропинок. Здесь разрушений было меньше, будто сражающиеся стали более избирательными, зато каждое из заклятий впечатляло своим масштабом. Расколотые молнией деревья, не успевший растаять, с крупное яблоко град, трясина, появившаяся на месте прежде неглубокого овражка, – тот, кто всё это создавал, должно быть, яростно защищался. Порой улики заводили Аурелия в тупик, и ему приходилось возвращаться, чтобы найти новый след.

      Край солнца между тем поднялся над лесом и его лучи проникли под кроны деревьев, разгоняя серый сумрак. Воздух, висевший до этого над землёй неподвижной массой, шевельнулся, и потянуло утренней свежестью; в этот момент Аурелий уловил едва слышный стон.

      Ему понадобилось всего мгновение, чтобы очутиться у виднеющейся впереди беседки. Императрица лежала прямо на деревянном полу, широко раскинув руки. Сквозная рана зияла в том месте, где находилось сердце – здесь бессильна даже невероятная регенерация нордов. Сколько же она находилась здесь, мучаясь в предсмертной агонии и не имея возможности быстро уйти из жизни из-за древней силы своей крови?

      – Матушка… – хрипло позвал Аурелий, опускаясь перед телом на колени.

      Веки императрицы дрогнули, но в приоткрывшихся зрачках ничего не отразилось.

      – Матушка, это я. Твой сын, Аурелий. Матушка, ты