Моя дверь. Алексей Сибиряк

мы так же сгинем, придёт наш черёд.

      Земля всё прощает и всё принимает,

      Она толерантна ко многим грехам.

      Пройдёт даже вечность, но время настанет

      С религией срыть пантеоны богам.

      Земля стоит денег, она продаётся…

      За земли воюем, за нефть и моря.

      От этой возни только пыль разнесётся

      И снова осядет, всех нас усмиря.

      Помощники малые всё переварят:

      Бактерии – это желудочный сок

      Земли, что стирает народы и царства,

      Они не заметят антропомирок.

      Земле безразличны фантазии, грёзы,

      Но всех, кто оставил на ней жирный след,

      А после истаял как в апофеозе,

      Хранит нас слоями в архивах побед.

      Пассажиры

      В каком-то смысле все мы пассажиры,

      Но каждый пробовал крутить рулём.

      У всех свои по жизни ориентиры,

      Даже когда идём одним путём.

      Попутчиков видал я всяких разных.

      И с честными всегда было легко.

      Оплачивают путь до целей ясных

      И не зависимы ни от чего.

      А были пассажиры и без цели,

      Им нравилась дорога, сам процесс.

      И ценностей обменных не имели,

      Рулить отказывались наотрез.

      Их смысл жизни – место у окошка.

      Чтоб безопасно было и тепло.

      Имеет в жизни цену даже крошка.

      Как штурмана поставить под седло?

      Шофёра долг взрастает иллюзорно,

      Фантомных ценностей клубит туман.

      Окрашенный в цвет жертвы рукотворно,

      Шумит услуг «бесценных» океан.

      Нет карт, не видно, что за поворотом.

      Соратник разделил бы тяжкий труд:

      Завал расчистить, подсобить с ремонтом,

      Как минимум разведал бы маршрут.

      Но как комфортом в жизни насладиться,

      Теплом, красивым видом из окна?

      Знакомых восхищённых видеть лица,

      Когда в грязи по локоть дотемна?

      В себя поверив, в бесконечность долга,

      Самооценка алчно бьёт рекорд.

      Диктует статус свой с оскалом волка,

      В салоне потребляет кислород.

      Риторикой меняется реальность.

      Летами плата выше шкурных сфер.

      И пассажир потребовал банальность —

      Считать его единственным теперь.

      Никто на свете не заплатит больше,

      И долга не уменьшится размер.

      Рубеж последний, ничего нет горше,

      Дать монополию на свой трансфер.

      В загашнике у пассажиров вечных

      Одежды броские припасены,

      Складской запас обид до слёз сердечных,

      Манипулируют струной вины.

      Дурман долгов не может длиться вечно.

      Боль пустоты ушедших лет итог.

      Останется снаружи неизбежно

      В дороге не испачкавший сапог.

      Обиженный, донельзя удивлённый,

      Зла в жизни никому не причинил,

      Ждёт на обочине вооруженный

      Улыбкой дружелюбной, очень мил.

      В каком-то смысле все мы пассажиры,

      Но