Хозяйка Костяной горы. Ольга Вуд

настойчиво проговорил богатырь.

      – А что же…

      – Пойду в корчму, там спокойнее… теперь.

      Было ясно, на что намекал богатырь. Поня досадливо скрипнул зубами: где это видано, чтобы гость отказывался от радушия старосты.

      – Что ж, дело твое, давай хоть провожу, – Поня направился следом за уходящим богатырем.

      На двор опускалась ночь. Вялый свет из окон освещал небольшой клочок свежей травы и пару закрывающихся молодых ромашек. Благо конец весны радовал своими светлыми вечерами и ясными ночами.

      – Бывай, здоровяк, советую не задержива…

      – Слушай ты, напыщенный, – прошептал богатырь, хватая Поню за грудки и слегка приподнимая его над землей. Тряхнул разок да поставил обратно, но рубаху не отпустил. – По воле богов мне предстоит остановиться в этой веси. На сколько – не могу знать. Но как буду уходить – обязательно сообщу. Тебе же советую не мешаться под ногами, а то меч придется тебе рассмотреть поближе. И я не потешаюсь.

      – Мне тут нахлебники не нужны, – прохрипел Поня.

      Богатырь отпустил его рубаху и полез себе за пазуху.

      – Вот, – протянул он мешочек с монетами, звякнувшими так, что аж в ночи блеснули глаза Пони. – И пока я тут, запомни: будете распускать руки и язык – отрежу. И то, и другое, если будет кому-то мешать в веси.

      – Понял, – ворчливо отозвался Поня, перехватывая мешочек и незаметно взвешивая его в руке.

      Богатырь кивнул, открыл калитку и направился обратно в корчму.

      Там уже было тихо, осталось только парочку выпивох, которые были не в состоянии идти до дома. Но в скором времени и их выкинут на улицу, чтобы не занимали зазря место.

      Богатырь подхватил свой мешок, на который даже никто не позарился – видимо, боялись.

      – Комнату на седмицу, – он ловко покрутил в мозолистых, но длинных и тонких пальцах монету, и положил ее на столешницу. Теперь настала очередь глаз кормчего загореться.

      – Подкрепиться? – услужливо уточнил тот.

      Богатырь отрицательно мотнул головой.

      – Умыться? – уже поднимаясь по лестнице, спросил кормчий.

      – Угу, – спустя мгновение отозвался богатырь, словно сомневался.

      Комната была маленькой и заполненной: полати с настилом, мелкая скамья и сундук – да и все, места больше не осталось.

      Воду принесли быстро: все та же девка, к которой лез Поня с мужиками. Приоткрыв тонкие губы, она заинтересованно оглядела богатыря, но все же ничего не произнесла и вышла.

      Богатырь опустился на полати, тяжело выдохнув и расслабив плечи, словно с них свалились горы, что наверняка виднелись из слухового окна под потолком. Посидев так немного, он откинул капюшон и снял меховую шапку, за которыми оказалось широкое, совершенно безбородое, пыльное, но нежное лицо… бабы. Волосы ее были коротко острижены, но все равно выделялись соломенным беспорядком с седоватыми вихрами.

      – Как всегда. И когда я научусь не вмешиваться и не привлекать внимание?

      *

      Баба