Обретенная любовь. Гайя Алексия

цедит она сквозь зубы из своей комнаты.

      Елена не спешит присоединяться ко мне в ванной. Видимо, и в душ я сегодня пойду один…

      – Покупать – нет, зато опустошать коробку – да, детка!

      – Эй, дружище!

      Я вздрагиваю и открываю глаза. Окружающая обстановка бесцеремонно вырывает меня из грез, возвращая к реальности.

      – Помоги, парень! Сделай одолжение корешу, шевелись! – горланит кто-то.

      Это мне?

      Я с трудом привстаю на кровати, чтобы оглядеться. Несколько полицейских сгрудились вокруг соседней доселе пустовавшей койки. Теперь на ней лежит парень с гнилыми зубами.

      – Подонок! – вопит он.

      Один из копов пытается его уложить и заткнуть пасть. Это та же самая шавка, что охраняет выход из комнаты. Не знаю, зачем его к нам приставили, но даже если его задача – не дать никому выйти или войти, одно понятно наверняка: этот жирдяй больше времени потратил на заигрывание с медсестрами, чем на слежку за мной. В комнату входит очередная девушка в белом халате с чертовски огромным шприцом и, естественно, тоже попадает в поле его зрения. Проклятый коп, это омерзительно! Она делает вид, что не замечает его взгляда, и производит какие-то манипуляции с заключенным.

      Наступает тишина, и полицейские сваливают. Новичок искоса смотрит на меня.

      – Всех психов в одну комнату сгрудили, – бросает он.

      Я отворачиваю голову. Кто из нас здесь больший псих, извращенец?

      Я смотрю на свое запястье, прикованное наручниками к чертовой больничной койке. От воспоминаний о произошедшем снова тяжело дышать, точно так же, как и в любой другой проведенный в этом месте день. Почему сегодня приснилось именно это? Чтобы стало еще больнее от осознания того, что я все еще здесь? Или, возможно, мой разум пытается подменить весь этот ужас образом моей львицы? В любом случае реальность всегда возвращается: повсюду кровь, Елена визжит, а у меня в голове крутятся одни и те же слова: «Вы под арестом. Райкерс. Изнасилование».

      Глава 2

Елена

      Уже несколько дней я валяюсь на больничной койке, но только сейчас у меня получается хорошенько осмотреться. Когда меня привезли, я так бурно реагировала на любые прикосновения, что медсестрам пришлось ввести мне успокоительное. Я долго балансировала на грани сна и отчаяния. Потом меня кололи еще и еще. Наконец, сегодня больше никаких транквилизаторов. Но, несмотря на длительный сон, я ничего не забыла. С каждым пробуждением воспоминания о случившемся возвращаются с новой силой.

      Я внимательно осматриваю комнату: полуприкрытые ставни, впускающие совсем немного солнечных лучей, гнетущая тишина; от запаха антисептиков тошнит.

      Натянув одеяло до подбородка, я все равно мерзну. Кажется, меня всю поглотили отвращение и страх и я никогда не смогу от них избавиться. Но пусть я вся разбита и с трудом возвращаюсь к реальности, органы чувств работают на все сто: жесткая простынь трется о кожу – очень неприятное ощущение! Зрачкам физически больно от сумрака, и что уж говорить об этой тишине, возвращающей воспоминания,