Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3. Александр Дюма

ваша любовь такова, что вы не в силах отказаться от нее?

      – Да, я люблю, и люблю именно так; люблю и не хочу никакой любви, кроме этой.

      – Итак, – сказал Рауль, – вы действительно сообщили мне обо всем, что я хотел знать. А теперь, мадемуазель, теперь я, в свою очередь, прошу вас о прощении; ведь я чуть было не стал помехою вашей жизни, ведь я виноват пред вами и, ошибаясь, помогал ошибаться и вам.

      – О столь многом я не прошу вас, Рауль! – воскликнула Лавальер.

      – Вина целиком на мне, – продолжал Рауль, – я лучше вашего знал о трудностях жизни, и мне следовало открыть вам глаза; мне следовало внести полную ясность в отношения между нами, мне следовало заставить заговорить ваше сердце, а я едва добился, чтобы заговорили ваши уста. Повторяю вам, мадемуазель, прошу вас простить меня.

      – Это немыслимо, совершенно немыслимо! Вы издеваетесь надо мной!

      – Как это?

      – Да, немыслимо! Нельзя быть таким хорошим, таким необыкновенным, таким безупречным.

      – Погодите, – остановил ее Рауль с горькой усмешкой, – еще немного, и вы скажете, может быть, что я не любил вас любовью мужчины.

      – О, вы любите меня, вы любите нежною братской любовью! Позвольте мне сохранить эту надежду, Рауль.

      – Нежною братской любовью? О, не обманывайтесь, Луиза. Я люблю вас, как любит любовник, как муж, я любил вас нежнее всех тех, кто вас любит или будет любить.

      – Рауль! Рауль!

      – Братской любовью? О, Луиза, я любил вас так, что отдал бы за вас всю свою кровь, каплю за каплей, всю свою плоть, клочок за клочком, вечность, ожидающую меня за гробом, мгновение за мгновением.

      – Рауль, Рауль! Сжальтесь!

      – Я любил вас так, что мое сердце мертво, что моя вера колеблется, что глаза мои угасают. Я любил вас так, что теперь все для меня пустыня – и на земле и на небе.

      – Рауль, Рауль, друг мой, умоляю вас, пощадите меня! – воскликнула Лавальер. – О, если б я знала!..

      – Слишком поздно, Луиза! Вы любите, вы счастливы. Я вижу заполняющую вас радость сквозь слезы на ваших глазах. За слезами, которые проливает ваша порядочность, я ощущаю вздохи, порождаемые вашей любовью. О, Луиза, Луиза, вы сделали меня несчастнейшим из людей. Уйдите, заклинаю вас! Прощайте, прощайте!

      – Простите меня, умоляю, простите!

      – Разве я не сделал большего? Разве я не сказал, что люблю вас?

      Лавальер закрыла руками лицо.

      – А сказать вам об этом в такую минуту, сказать так, как говорю я, – это то же, что прочитать себе в вашем присутствии приговор, осуждающий меня на смерть. Прощайте!

      Лавальер хотела протянуть ему руку.

      – В этом мире мы не должны больше встречаться, – проговорил Рауль.

      Еще немного, и она закричала бы, но он закрыл ей рукою рот. Она поцеловала руку Рауля и потеряла сознание.

      – Оливен, – сказал Рауль, – поднимите эту молодую даму и снесите в портшез, который ожидает ее внизу.

      Оливен поднял Лавальер. Рауль сделал движение, чтобы броситься к ней, чтобы поцеловать