Обнуление. Илья Сергеевич Ермаков

Понимаешь, о чем я?

      – Ты хочешь сказать, что внутри каждого из них сидит нечто большее, чем мы видим на поверхности.

      – Так и есть. Ты еще найдешь с ними общий язык. А мальчики как? Ты вроде неплохо общалась с Вадиком, пока мы ехали.

      – Неплохо, но он очень зажатый. Не знаю даже… Денис мне показался более… контактным.

      И Андрей оказался не таким нахальным в жизни, как на дороге.

      – Вадик признался мне, что не хотел сюда ехать, но мама настояла. Он вообще не верит во все эти духовные практики.

      – Понимаю, но думаю он сможет отдохнуть и завести новых друзей. Везде нужно искать плюсы, что скажешь?

      – Думаю, ты в чем-то права. Ладно, я бы хотела искупаться после дороги перед обедом.

      – Давай, а я разберу вещи. Сейчас достану тебе чистую одежду.

      Мы принялись располагаться в коттедже. Василиса ушла в душ, а я разгребала чемоданы и сумки, укладывая наши вещи на полочки в шкафах. Впервые за весь день я осталась одна, без дочери. Перед Василисой я всегда старалась держать себя бодрячком и не унывать. Но от одной мысли, что в «Потоке» на встречах с Катериной и занятиях мне придется работать со своими чувствами, с прошлым, со своей болью… мне становится невыносимо тяжело.

      Я снова и снова вспоминаю аварию в ту ночь. Меня бросает в дрожь. Подбородок начинает трястись, и я почти плачу. Замечаю, как держу в руках футболку, которую Сережа подарил Василисе на день рождения, и меня накрывает по-крупному.

      Я сажусь на край кровати и начинаю плакать. Совсем не замечаю, как дверь с улицы открывается, и в комнате появляется незнакомец – женщина лет под сорок. Одета в медицинскую форму, как Вера и Марк. В руках у нее какие-то буклеты. Каштановые длинные прямые волосы опускаются почти до плеч. Но я всего этого не замечаю, закрыв лицо руками.

      – Олеся…

      Она садится рядом.

      Она кладет руку мне на спину и нежно гладит.

      – Ой, простите, я просто расстроилась…

      – Почему же?

      Она убрала буклеты в сторону и взяла меня за обе руки. У нее руки теплые. Длинные красивые пальцы. Нежная кожа. Она мажется кремом? У меня вот руки совсем сухие.

      – Воспоминания… нахлынули… не важно…

      – В «Потоке» нельзя скрывать боль. Ее нужно выложить наружу. Расскажите мне, о чем вы плачете. Это поможет вам.

      Я поднимаю взгляд и смотрю ей в глаза. Зеленые, глубокие, такие чувственные. Она смотрит прямо мне в глаза и даже не моргает.

      – Вы же знаете, с какой проблемой мы приехали к Катерине?

      – Да, весь персонал оповестили обо всем. Мне известно о вашей утрате.

      – Я не могу с ней справиться. Каждый раз, оставаясь одна, когда дочь куда-то уходит, я плачу. Я реву, не в силах остановиться. Мне так одиноко… мне не хватает Сережи… я ничего не могу без него делать… я никогда не жила одна, понимаете? С детства всегда находилась под присмотром родителей, а потом вышла замуж. Сережа взял на себя все формальные обязательства: счета, покупки, договора, деньги. Господи, я в этом вообще ничего не понимаю! Мне пришлось самой во всем разбираться и учиться жить заново в