Хочу тебя проучить. Кира Фарди

моем лице, видимо, написана такая ярость, такое желание пнуть, что мажор огибает меня по кривой, прижимаясь к стене, но идёт следом за мамой.

      – Кристя, что это сейчас было? – шепчет тетя Нина.

      – Не знаю. Не понимаю, – пожимаю плечами я. – Мама словно… пришла в себя.

      – Может, выздоровела?

      – Эх, если бы!

      Я поверить не могу в своё счастье. Неужели мои мучения закончились? После смерти отца ни минуты не было спокойной. И вдруг…

      – Я боюсь, – всхлипываю от потрясения. – А если это новая стадия? Ещё более страшная?

      – Не плачь, моя девочка, не плачь, – тетя Нина прижимает меня к большой груди. – Иди домой, глядишь, этот красавчик радость принесёт в вашу семью.

      – Да вы что? Этот мерзавец?

      – Беги уже.

      Соседка подталкивает меня в спину. Я поднимаюсь на свой этаж. Стою минуту в коридоре, прислушиваясь к звукам. А дома все спокойно, только Киллер недовольно ворчит в вольере, куда его засунула мама в качестве наказания, да слышатся тихие голоса.

      Эта минута помогает прийти в себя и выработать линию поведения. Зря я погорячилась в коридоре. При маме нельзя не только показывать свою ненависть к мажору, но и подавать виду, что мы знакомы.

      Раздеваюсь, отношу сумки, брошенные у порога, в кухню и, вздохнув, иду в папин кабинет, откуда доносятся голоса.

      Это ещё один поразительный момент небывалой ночи. Год кабинет был заперт на ключ. Мама, как тигрица, бросалась к нему и закрывала телом вход, даже если я просто хотела зайти и вытереть пыль.

      У распахнутой двери останавливаюсь, боюсь войти, зато наваливаются воспоминания. С какой любовью папа обставлял эту комнату! Здесь все напоминает о нем. Горло сжимает спазм. Кажется, ещё недавно мы были так счастливы!

      Делаю шаг в кабинет, и сразу бьет в нос спертый воздух пыльного помещения и волнующий микс из запахов. Пахнет кожей, которой обтянуты диван и кресла, алкоголем и йодом, мужским парфюмом и сладкими мамиными духами.

      Лучше не думать о грустном, лучше не думать!

      В кабинете, освещенном только настольной лампой, царит полумрак. В кресле у стола сидит мажор, наклонив голову, а мама колдует над его головой.

      – Закончили? – спрашиваю я. – Гостю пора домой, я устала.

      – Кристина, дочка, разве так можно? – всплескивает руками мама и роняет на пол пластину лейкопластыря.

      Она наклоняется, чтобы его поднять, но то же самое делает и мажор, глухой стук лбами кажется слишком громким в тишине квартиры.

      – Ох! – трёт больное место мажор. – Что-то у меня сегодня травматизм повышенный.

      При этих словах он выразительно смотрит на меня.

      – Ещё бы! – фыркаю под нос.

      – Кристина!

      – Мама, может, ты его ещё чаем угостишь и спать уложишь? – не выдерживаю благостной атмосферы я.

      – А я бы чайку выпил, – усмехается мажор. – И домой ехать уже поздно.

      – Спятил совсем, господин? – скриплю зубами беззвучно.

      Он выразительно поднимает брови: развлекается сволочуга!

      – Можно