Царица поверженная. Маргарет Джордж

обоих моих советников в растерянность.

      – Но зачем? – не выдержал Эпафродит. – Царица вполне может положиться на флотоводцев.

      – Флотоводцы, конечно, будут, но под моим началом.

      – Ну и дела, – простонал Мардиан, закатывая глаза, но я не обращала на него внимания.

      – В марте или апреле голод усилится, и нам придется открыть зернохранилища. Надо уже сейчас объявить об этом народу.

      Зерно Египта – пшеница и ячмень – собирали в огромные зернохранилища Александрии, дожидаясь отправки или распределения. Охрана их, особенно в неурожайные годы, была серьезной задачей, и я приказала удвоить караулы.

      – Сейчас? – Мардиан нахмурился. – Тогда многие явятся за помощью раньше, чем дойдут до настоящей нужды.

      – Может быть. Зато мы избежим страха и неопределенности, что подталкивают народ к бунту.

      Мардиан вздохнул. Он предпочитал разбираться с проблемами по мере их возникновения, а не предотвращать их.

      – Это вековая проблема Египта, – заметил Эпафродит. – В нашем Писании есть рассказ о точно таком же голоде. Думаю, это представляет некоторый интерес для тебя. Я пришлю копию.

      – Похоже, в твоем Писании можно найти все что угодно, – указала я. – Но копию присылай, мне любопытно.

      К вечеру, как и обещано, мне доставили манускрипт – список с греческого перевода иудейской (разумеется, мифической) истории о фараоне, сумевшем с помощью провидца предвидеть наступление голода и тем спасти свой народ. Я подумала, что эта легенда понравится Цезариону, и велела слугам перед отходом ко сну привести его ко мне.

      Теперь у него были собственные покои, наполненные игрушками, ручными зверьками, мячиками, играми и всем тем, что нужно маленькому мальчику. Там стоял и бюст Цезаря, и к нему каждый день возлагались дары. Я хотела, чтобы сын всегда видел перед собой образ отца.

      В три с половиной года Цезарион был серьезным, задумчивым мальчиком. Он обещал вырасти высоким, а его лицо уже теряло младенческую округлость и все более походило на лицо Цезаря. Бойкой речи Цезариона могли бы позавидовать дети постарше.

      – Подойди и сядь рядом со мной, – сказала я, подкладывая диванную подушку.

      Небо за окном приобрело серый сумеречный оттенок, характерный для того времени, когда день соскальзывает в ночь. Сын послушно подошел и уселся, прислонившись ко мне.

      – Наш добрый друг Эпафродит прислал мне историю о древнем фараоне и его мудром сановнике. Я решила, что она тебе понравится.

      – Расскажи мне ее, – серьезно попросил малыш.

      – В древности, когда иудеи впервые пришли в Египет, тогдашнему фараону приснился сон – что-то вроде ночного кошмара. Ему приснилось, что семь зрелых и сладких колосьев были пожраны семью тощими и иссушенными колосьями, а семь тучных коров, пришедших к Нилу на водопой, – семью тощими коровами, вышедшими из реки.

      Цезарион поежился.

      – Разве корова может съесть корову? – серьезно поинтересовался он.

      – Это был сон, – пояснила