Царица поверженная. Маргарет Джордж

запечатлеть в камне все, что он любил в жизни, но такое множество разнообразных вещей просто не могло бы там уместиться.

      Пылающие факелы освещали подземный коридор. Но вскоре ворота с лязгом захлопнулись, и мы вышли на дневной свет.

      Двое похорон – разные, но одинаково ужасные. Цезаря сожгли и только кости его собрали и замуровали в фамильном склепе. Тело Птолемея благодаря искусству бальзамировщиков сохранено в целости, но заключено в темный холодный камень. Смерть гротескна.

      Во дворце и во всей Александрии объявили семидневный траур. Дела были приостановлены, послы ждали, суда стояли на якоре со своими грузами, счета оставались неоплаченными.

      Уже наступил октябрь, и сомнений в том, что Нил нас подвел, не осталось. На «нилометрах» вода еле-еле поднялась до «локтя смерти». Здесь, в Нижнем Египте, она растекалась лужицами и струйками, едва наполнив резервуары, а теперь, на месяц раньше срока, уже начинала убывать.

      Это означало голод.

      Правда, низкий уровень воды не сулил ничего хорошего и крокодилам. Не находя добычи, одни зверюги закапывались в ил, чтобы заснуть до лучших времен, а другие – в поисках пропитания выползали далеко на сушу, где крестьяне убивали их копьями. Но большая часть тварей, по всей видимости, вернулась в верховья реки. Собек все-таки внял моим словам. Точнее, словам пребывавшей во мне Исиды.

      Когда официальное время траура истекло, я вызвала Мардиана и Эпафродита, чтобы поговорить о видах на урожай.

      – Да, будет недород, – сказал Мардиан. – У меня уже есть подсчеты.

      – Насколько большая нехватка? – осведомилась я.

      – Худшая на нашей памяти, – ответил он, качая головой. – Хорошо еще, что предыдущие два года были щедры и закрома не пустуют.

      «А ведь это как раз те два года, когда я была в отлучке», – подумалось мне.

      – Может быть, для блага Египта требуется, чтобы его царица жила подальше от своей страны? – невольно промолвила я.

      Мардиан поднял брови.

      – Интересно, а где бы ты могла жить? Какие другие места сравнятся с Александрией?

      – О, я бы подумала об Эфесе или Афинах.

      Мне хотелось увидеть эти прославленные города и два чуда – великий храм Артемиды и Парфенон.

      – Ба! – воскликнул Эпафродит. – Там же одни греки. Ну кому, скажите на милость, понравится жить среди греков?

      – А что, в этом есть смысл, – усмехнулся Мардиан. – Греки очень много спорят, почти столько же, сколько иудеи. Вот почему Александрия так склонна к бунтам: греки и иудеи в одном котле – это гремучая смесь.

      – Не то что вы, мирные египтяне! – фыркнул Эпафродит. – Такие спокойные, что сами себе до смерти надоели.

      – Вот что, уважаемые, – прервала их я, – давайте хоть здесь обойдемся без споров. Мои сановники должны быть выше национальной розни. Хватит шуток. Скажите, что останется в казне, если нам придется потратиться на помощь голодающим? Смогу ли я приступить к строительству флота?

      Мардиан встревожился:

      – Дражайшая