Девочка князя. Екатерина Сергеевна Богушева

      ГЛАВА 2

      Любовь – это сладострастное и в то же время очень горькое чудовище, от которого нет ни спасения, ни защиты.

      Князь

      Шекспир погрешил против истины, когда написал: «Но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Потому что повесть, много печальнее этой, случилась недалеко от той же Вероны – во Флоренции – тремя столетиями раньше. Это повесть о Данте и Беатриче. Но тогда, перечитывая строки любимого произведения, я ещё никак не мог знать, что есть история довольно страшнее и печальнее. Не ведал даже и не догадывался, что совсем скоро жизнь мою превратит в сущий ад одна сумасбродная девица!

      За широким, дубовым столом восседала гостья. Нет-нет, она как раз одновременно являлась для очей моих и ядом и усладой. Моя названная мать, Княгиня Ольга. Ольга Петрова – властвующая Княгиня Тулы, когда-то обратившая меня столетия назад и заменившая мне мать, которую я при столь трагических событиях потерял. Ольга моя звезда, моё упоение. Мать моих терзаний и забот, ангел моего личного вдохновения, хранитель извечных мальчишеских дум. Олицетворение грации, красоты в сочетании с дерзостью и силой

      – Мальчик мой

      Графиня грациозно прошествовала ко мне, заключая в холодные и ароматные объятия. Её аромат – колкая карамель в сочетании с фиалкой. Обнимая мать в ответном порыве, улыбнулся, чувствуя её холодные руки на своём лице.

      – Мне очень жаль. Все они не оправдали оказанной бравады. Ты мой единственный, мой верный мальчик.

      Ольга отстранившись, воззрилась на меня её любимым полусладким, полуобвиняющим взглядом.

      – Ты сам виноват, дорогой. Эта стер… эта… эта… хм…

      Она запнулась, задумалась, видимо подбирая нужные слова для описания Василисы Касатера и… по совместительству моей бывшей, горячо мною любимой жены… моего самого сладкого и горького соблазна… женщины, покорившей моё сердце. Охотницы на таких тварей как я, которая к сожалению так и не смогла полюбить меня, вскружив мне голову до исступления собственных чувств. Кольца она мне вернула и теперь я носил оба. Одно на своём пальце, второе висело на золотой цепочке, у меня на шее… как напоминание.

      Напоминание о боли… что навсегда засела в моём сердце. Ольга чувствуя мою боль немного смягчилась. Вампирам не нужен воздух, чтобы дышать, но мне показалось, что из её груди вырвался наружу вздох боли… и жалости – вот только мне ничья жалость не нужна, и сочувствие тоже. Отстранился. Ольга продолжила.

      – Неужели эта девушка так сильно засела в твоём сердце, сынок? Неужели эта лживая пустышка так много для тебя значит?!

      Саркастически усмехнувшись, парировала моя мать.

      – Предупреждаю, Княгиня, ещё одно слово о Василисе и…я… попрошу вас удалиться.

      Ольга чувствуя мою агрессию лишь недовольно качнула головой, всхлестнула руками.

      – Не будь ребёнком. Эта девушка того не стоит. Эти