Белый бобер. Джеймс Уиллард Шульц

наполнить и отдать, чтобы ее зажгли.

      Во время этого курения время шло в рассказах – один за другим гости рассказывали короткие истории о случившемся с ними во время военных походов или на охоте, или о том, что случалось с ними в лагере – порой эти истории были такими смешными, что слушатели смеялись до слез на глазах. Скоро я узнал, что индейцы любят хорошую шутку и любят посмеяться больше даже, чем из белые братья; кроме этого, они очень вежливы по отношению друг к другу, и у них почитается верхом неприличия перебивать говорящего или привлекать к себе внимание других, пока говорит кто-то еще. Даже во время жаркого спора каждый внимательно выслушает другого. Позвольте мне заметить здесь, что индейцы – во всяком случае, мой народ – вовсе не похож на то, какими их представляют белые. Характеры разных индейцев такие же разные, как и у белых. Среди индейцев есть люди глупые и умные; веселые и угрюмые; правдивые и лжецы; благородные и низкие; храбрые и трусливые. В целом же, возвращаясь в дни бизонов, которые были для них эпохой изобилия, могу сказать, что черноногие были намного более моральным и счастливым народом, чем любое известное мне сообщество белых!

      Так вот, гости Безумного Пера выкурили четыре трубки, и когда четвертая была докурена, он напоказ выбил из нее пепел, постучав о лежавшую перед ни дощечку и сказал:

      – Кай! Итси-итси! Та-куо! (Вот! Она выкурена! Идите!)

      И все мы покинули вигвам и оправились к себе.

      Анри объяснил мне, что тот сказал, и добавил, что, приглашая нас к себе, хозяин звал нас пировать и выкурить четыре трубки. Он также объяснил, что количество трубок не было упомянуто – правом хозяина было выпроводить гостей из своего вигвама в любое время, просто выбив пепел из трубки и сказав, чтобы они уходили. Будь такой обычай у белых, каким благом он был бы для многих знакомых мне хозяев и хозяек!

      Пока мы были в гостях, настала ночь, и мы шли к своему вигваму в темноте. Вверх и вниз по обширной свободной от леса долине вигвамы большого лагеря светились желтым светом из-за горевших в них маленьких костров. В наших ушах звучало множество звуков – со всех сторон слышны были смех, пение, стук барабанов, веселые детские разговоры и плач младенцев, крики пирующих, и громче всего был вой больших, похожих на волков собак лагеря, которым они отвечали на призывы своих диких сородичей. По всему лагерю было привязано множество лошадей – быстрые скакуны для охоты на бизонов и для сражений, чтобы врагам, вознамерившимся их украсть, было бы не так легко это сделать. Я был рад, что и мой черный скакун был в их числе.

      Не Бегун сопровождал нас, поскольку было договорено, что с этого времени он будет жить с нами и делить со мной мою лежанку. Они принес с собой все свои пожитки, и с какой же любовью смотрел он на свое ружье, когда ставил его, оперев на стойку у изголовья нашей лежанки. Я ничуть не был обеспокоен тем, как мы все спали – мужчины, женщины и дети; никакой приватности, как мне казалось, в этом освещенном очагом круге не было. Как оказалось, беспокоиться было не о