Жадность. Роман Черкашин

маков цвет, огорчу сейчас. Кузнецом будешь хорошим, но мастером тебе не стать. Не интересно тебе это.

      – Нет, дядька Митрич, – запротестовал Федя, – очень даже антиресно. Мне вот скажи, что и как, я всё исполню. Чтобы, значит, тот, кто сказал, доволен остался, и заплатил хорошо. Я ж на сапоги хромовые деньгу сбираю, только пока плохо выходит это сбирательство, но я стараюсь. Вот отец вернётся, а я ему сапоги! Вот он удивится да обрадуется.

      – Вот в том-то и дело Федя, что ты делаешь, как скажут. Что ты деньгу срубаешь. А мастер это… – Митрич помолчал немного, усмехнулся и помотал головой. – Это так просто не объяснить. Сколько лет уж живу, думал, всё растолковать могу – ан нет. Вот помнишь, вы с матерью пришли, когда я железяку одну расплавить пытался?

      – Да, я тогда подумал, ты её проглотить хочешь. Да и клещи я в полумраке не заметил, думал, ты её рукой поднимаешь, – смущённо поделился Фёдор воспоминанием и поинтересовался: – А что за железо было?

      – Да то неважно, – отмахнулся Митрич, – выкинул я его, а что такое было – не знаю. Сенька приволок. Вдруг, мол, тебе пригодится. Так я с ним два дня мучился, но всё ж расплавил. Там печь надо было нагреть так…да неважно, говорю же. Главное в том, что мне это было интересно. Мастер – это тот, кто может погрузиться с головой в то, что делает. В итоге у него может получиться совсем не то, что от него ждут, но такое, чего больше нигде нет. А ремесленник сделает то, что ждут, получит деньги, но через год его забудут, а может и раньше. Мастера же помнят долго, годами, а может, веками. Но для этого нужно не просто погрузиться в работу, а жить там.

      – Где жить? В железке?!

      – Да, Федька, в железке. Стать ею, прочувствовать всё: будто тебя нагревают, бьют, гнут, острят. Всё прочувствовать. Вот плохое у тебя настроение, но ты принимаешься за работу, и тебя здесь уже нет. И осложнений твоих нет. Всё где-то там, а ты в железе. Ты чувствуешь всё, что с ним происходит, с каждым кусочком, с каждой частичкой этой железки. Ну, а ежели закавыка твоя сурьёзная, да из головы никак не уходит, кто как, а я в такие дни лучше работать не буду. Не знаю уж, правильно это, нет ли, но только я для себя так решил. Лучше напьюсь, али трав разных намешаю, всё одно, что пьяный буду.

      – Дядька Митрич, так я ж тебя пьяным никогда не видел.

      – Так покуда и затруднений таких не было. Да что ты на меня Фёдор так смотришь? Как на дурака блажного.

      – Странно ты говоришь. У меня такое, наверно, никогда не выйдет. И потому я буду только хорошим, но не мастером?

      – Да, поэтому. Это не всегда плохо, поверь мне. Мне один человек так сказал, давно. Он сказал: «Мастер может создать много отличнейших вещей. Таких, каких никто никогда не создаст, кроме него. Но хороший ремесленник создаст многим больше. Пусть не таких отличных, пусть не таких неповторимых, но больше. Потому что ремесленник не пропускает всё через себя, как мастер. И потому живёт дольше, а создаёт больше».

      – Он был твой учитель, тоже кузнец? – с замиранием сердца спросил Федя.

      – Да нет, – с тоской ответил Митрич. – Он был рифмоплёт. Сам себя так называл. Он был моим хорошим