Каторгин Кут. Алёна Берндт

А кто это с тобой нынче прибыл к нам?

      – Это Степан Кузнецов, попутчик мой. Прошу, хозяюшка, приветь и его, не оставлять же человека за воротами. А по утре мы с ним на паром вместе и двинемся, аккурат за полдень доберёмся, даст Бог.

      – Здравствуйте, Матрёна Семёновна…, – тихо сказал Степан, уж больно грозен был у хозяйки вид, и думал он, что не ко двору пришёлся, хозяйка своего сродника ждала, а тут гость…

      – Здравствуй, Степан. Ну, гости дорогие, располагайтесь. Сейчас вам Васятка поможет. Василий! Подь сюда, возьми у деда, что тётка прислала! Там поди и вам с Карпушкой гостинцы!

      Васятка, весёлый шустрый парнишка тут же завертелся около гостей, засыпая деда Акима вопросами и немного боязливо поглядывая на Степана.

      А зря Степан тогда подумал, что не ко двору он тут. И в бане его попарили, и за стол посадили вместе со всеми. Высокий плечистый парень, которого хозяйка уважительно звала Николаем, принёс с улицы большой самовар, и по дому поплыл вкусный, знакомый Степану с самого детства дух. Аж горло прихватило, так затосковало сердце по родному дому, по ушедшим навсегда в далёкое прошлое временам, когда был Стёпушка маленьким и сидел у стола с матушкой и отцом, так же вот подмигивая своему отражению в пузатом боку самовара…

      Никто ему никаких вопросов не задавал, не вызнавали кто он и куда направляется. Больше спрашивали деда Акима про родню, про житьё и про цены на ярмарках.

      – Степан то у нас уже и носом клюёт, -заметила тётка Матрёна, – Давай-кась, Николаша, проводи человека. Умаялся в дороге, пусть выспится. Я вам в клети постелила, Аким, там отдохнёте.

      Подушка пахла сеном и пряной травой, от этого Степану стало благостно и хорошо. Растянулся он на тюфяке, тело после бани и душистого чая разомлело и словно бы растеклось по чистой постели. Он уже было придремал, слыша, как разогнала Матрёна спать детвору, как давала указания Николаю. И уже в полусне услышал он тихий разговор, когда тётка Матрёна говорила деду:

      – Ведь каторжанин он, аль ты не понял? А ну как тебя где по голове ахнет да и бросит в канаве….

      – Да не болтай, на человека наговаривать – грех это! – отозвался дед, – Надо было бы, так давно бы меня пришиб. Не такой он, ты глянь на него, чего угодно могло быть, а и дураку понятно – не душегубец он. Несчастный человек, как не помочь, Бог с тобою, рази так можно! Да и мне с им спокойней до парому добраться, страшно одному то!

      – Ну ладно, сам смотри, ты уж чай не дитя. Обратно как с парнями поедете, в Уезде мне кой-чего прихвати, завтра скажу, чего и сколь надобно.

      Заговорили о своём, а Степанов сон куда-то улетел. Лежал он и думал, что теперь вот так всё в его жизни и станется – хоть и видят по нему, что он не душегубец, а всё одно опасаются. Так и станет всю жизнь на своих плечах крест за чужую вину нести…

      И вспомнились Степану те времена, когда был он молодым парнем, матушка уже и про невесту с ним не раз заговаривала, а отец усмехался при том. Один Степан у Кузнецовых был сын, так уж Бог управил, что пришлось его матери,