Детство на тёмной стороне Луны. Виталий Матвеевич Коневв

харя твоя нерусская! Пей, ёб твою мать!

      Он быстро кивал головой и торопливо пил. А ему уже подносили самокрутки.

      – Кури, Матвей. Ты же мужик. Кури в затяг, поглубже.

      Он курил и кашлял, а мужики смеялись, тыкали кулаками ему в лицо, в грудь и требовали, чтобы он вновь пил бражку. Быстро опьянев, Матвей смотрел на меня и пьяно улыбался.

      А потом началась обычная для деревенской пьянки драка. Мужики пугали друг друга матерными криками, кривыми гримасами и неуклюже били друг друга. Мать, весело смеясь, оживлённая, радостная, тоже материлась и расцепляла руками мужиков, которые царапали друг другу лица, трясли друг друга «за грудки».

      Спали мы все вместе на широком деревянном топчане. И вдруг мать купила железную кровать с металлической сеткой. Кровать можно было пронести от магазина по берегу реки. Но мать повезла её на санях по улице, чтобы все видели. Сани имели в задней части почти вертикальную решётку. И мать стояла на санях, широко расставив ноги и опираясь задом на решётку.

      Я бежал сбоку от саней и безотрывно, а иначе я не умел, смотрел в лицо матери. И запомнил её особенно выражение – мрачное, гордое и надменное.

      Я всегда на большой скорости подбегал к матери и, запрокинув голову, смотрел пристально в её лицо.

      – И чо смотрит, придурок изводённый. Подох бы лучше, – говорила мне мать почти каждый день.

      Мать и отец не смогли поставить кровать на крючки, которые находились на «головках». И тогда родители начали орать.

      – Да разъяби твою мать! – кричала мать, бросая «головку» на пол. – Что ты за мужик сраный!

      Матвей нарочно взъерял себя, чтобы показать матери, что он сам по себе, визгливо орал:

      – Хули! Зачем ты её купила?!

      И тогда они начали орать, матерно «лаясь», то и дело поминая Бога, Христа и Божью Мать.

      Матвей нарочно взъерял себя истеричным криком, конечно, подражая крутым деревенским мужикам, которые без крика и мата не умели говорить. Мать дёргала из стороны в сторону части кровати…

      До того, как родители купили домик, мы всегда жили в чужих домах, и родители никогда не ругались. А едва мы вселились в своё жильё, как они тотчас начали «лаяться». Шла борьба за власть, вначале на матах, а потом они схватились в драке. И мать расцарапала ногтями лицо Матвея, сверху вниз широкими полосами. И он, стыдясь соседей, уходил на работу через огород и по берегу реки. А возвращался домой в сумерках или ночью, чтобы люди не увидели бы ободранное лицо.

      Мать очень гордилась и хвасталась перед соседками, что она била Матвея.

      – Я бью своего мужика. А ваши мужики вас бьют!

      Но соседские мужики были добытчиками, умело вели своё хозяйство. А у нас крыша домика была дырявой…Начались дожди. Я с визгом бегал с банками, чашками и подставлял их под струи воды, что непрерывно струились с потолка. А мать тяжело вздыхала и говорила Матвею:

      – Поднимись наверх, сделай по-доброму крышу.

      Матвей сидел за печкой – буржуйкой и молчал, натянув на лицо замасленную