Последний первый поцелуй. Кезалия Вердаль

но удается схватиться мертвой хваткой за поручень.

      – Как ты? Это опять случилось? – Эрик Михайлович освобождает меня от проводов и пытается привести чувство.

      Ощущая себя спартанцем, пробежавшим пару дней без отдыха, то есть так же отстойно. С трудом удается нормализовать сбившееся дыхание, но сердце продолжает барабанить точно безумное. Хожу взад-вперед по кабинету, чем явно нервирую (или пугаю) Эрика Михайловича.

      – Может, нам стоит прекратить эксперименты? – робко спрашивает профессор, когда залпом выпиваю стакан воды и плюхаюсь в его кресло.

      – Нет.

      – Юна, это не впервой.

      – Нет.

      – Каждый раз, когда ты пытаешься подойти к нему, вновь свершаются события той аварии.

      – Нет.

      – Неужели тебе…

      – Да. Мне больно, Эрик Михайлович. Не отрицаю – мне больно и очень… очень страшно. Но я должна узнать, кто он и почему постоянно снится мне. Почему… почему каждый раз вновь случается авария? – запускаю пальцы в волосы, потом обнимаю колени, свернувшись клубочком. – Эрик Михайлович… мне просто нужно… надо узнать… Я не могу больше жить со своими страхами.

      – Ладно, я понял. Сегодня выдался не самый удачный день. Попробуем завтра вновь?

      – Хорошо. Я тогда еще отчеты принесу.

      – Договорились. Отдыхай. Кстати, – внезапно его голос догоняет у выхода, – как ты неприлично ругаешься! Зад!

      – Эрик Михайлович, не «зад», а «зяд». Это две разные вещи, – не соглашаюсь с упреком.

      – Зяд? – его глаза лезут на лоб. Понимаю, он же профессор, таких слов знать и не должен.

      – Злой Языческий Дух, – расшифровываю я. Судя по непонимающему взгляду ученого, он еще не врубился. – Черт это, Эрик Михайлович, черт.

      ~6~9~

      Дома встречают родители, которые вместе готовят ужин. Точнее мама готовит, а папа сидит в качестве моральной поддержки.

      – Как дела в университете? – спрашивает мама, выкладывая блюда отцу на дегустацию.

      Быстро прикидываю, стоит ли оповещать о том, что точно завалю один зачет и придется ходить раз так двадцать на пересдачу. Смотрю на папино улыбающееся и довольное личико (мама потрясающе готовит) и решаюсь промолчать до худших времен. Не люблю портить людям настрой.

      – Да все супер! – одариваю домочадцев белозубой улыбкой, швыряю кеды в коридор и сажусь за стол. – А что это у нас здесь такое вкусненькое?

      – Опять была у Эрика Михайловича? – интересуется отец, наблюдая, как я хищно набрасываюсь на еду.

      – Ыгы… – мычу с набитым ртом.

      – Чем вы там занимаетесь? Никак не запомню слово.

      – О-ней-ро-ло-ги-ей, – по слогам повторяю в сотый раз. – Пап, неужели тебе так сложно запомнить, чем занимается любимая дочь?

      – Сложно-то не сложно, просто зачем грузить память лишней информацией? – продолжает издеваться родитель.

      – Совсем это не ерунда. Ты треть своей жизни во сне проводишь! – начинаю опять заводиться. – Сновидения – это реально существующий мир.

      Последнее