Последний первый поцелуй. Кезалия Вердаль

лать дерзкой и противной мне. А теперь Евгений преподаватель, а я простая студентка, вынужденная слушать бред этого графомана.

      – Ты уже профукала полжизни, а сейчас, когда выпал шанс реабилитироваться, решила вновь пустить все коту под хвост? – брызжа слюной Евгений начал капать на мозги.

      Да пошел ты куда подальше! Во-первых, со студентами надо обращаться на «вы», во-вторых, не полжизни, а всего два года, а в-третьих, ты никакого права не имеешь учить меня жить!

      Судя по тому, что челюсть Евгения познакомилась со шнурками, а в аудитории висит гробовая тишина, вышеописанное было озвучено вслух. Ну ладно. Собираю вещи и направляюсь к выходу. Перед тем как злостно грохнуть дверью с ухмылкой прощаюсь: «До зачетов».

      Вот их я точно не переживу.

      Прильнув к окну автобуса, с завистью провожаю взглядом промчавшегося мимо мотоциклиста. Вот он ловко проскальзывает между машинами и исчезает на светофоре, а я… а я сижу в пробке. Когда вижу байкеров почему-то сразу всплывает сценка из КВН команды «Станция спортивная», поэтому лицо озаряет глупая улыбка. Вскоре энтузиазм заканчивается, с сожалением вздыхаю и продолжаю дальше пялиться на бесконечный ряд машин.

      – Юна, здравствуй! А ты сегодня рано, – приветливо улыбается Эрик Михайлович. Мужчина со скучающим видом читал газету и явно обрадовался моему приходу. – У тебя же вроде занятия.

      – Были, Эрик Михайлович, – пожимаю плечами и скидываю рюкзак у входа. – Приступим к делу?

      Залезаю на кушетку и начинаю сама прилеплять к запястью и лбу липучки с длинными проводами, ведущими к сложнейшему прибору.

      – Так рвешься с ним увидеться? – хмыкает профессор, помогая мне удобнее расположиться.

      – Уже виделись, пока этот хмырь не оборвал сон, – заявила я и рассказала ученому о наших сложных взаимоотношениях с Евгением. – И все же, Эрик Михайлович, когда человек тебе снится каждый божий день, это должно что-то значить!

      – Должно, должно, – успокаивает ученый и садится за прибор. – Ладно, теперь начнем.

      Вам удается запоминать сны?

      Да/нет.

      Не расстраивайтесь, если не относитесь к тем, кто может с легкостью пересказать приснившееся.

      Не всем это удается.

      А мне повезло. Все свои сны я помню. С детства верю в существование потустороннего мира снов, поэтому приучила себя вести дневник сновидений. Со временем это превратилось в привычку, а затем в способность. И только повзрослев узнала, что даже существует наука, изучающая различные аспекты сна – онейрология, чему и посвятила свою жизнь.

      История изучения снов показывает, сколь серьёзным было отношение людей к этому вопросу во все времена. Люди обращались к снам для получения советов и даже для лечения. Эта практика известна под названием инкубация снов. Она была чрезвычайно популярна в древнем мире и являлась распространением обычаев в таких разных культурах, как Древняя Месопотамия, Египет, Греция и Рим. Причём, если в Древней Месопотамии главной целью инкубации снов было предсказание будущего, то в Греции в период эллинизма основной задачей было лечение.

      Одно из наиболее интересных направлений в изучении сна возникло совсем недавно. Это исследование осознанного сновидения. Человек переживает такой вид сновидение, когда понимает, что видит сон. Наиболее необычный аспект этого состояния заключается в возможности сознательного изменения содержания своих снов.

      Чем сейчас я и занимаюсь.

      В сон погрузилась быстро. На этот раз попадаю в яблоневый сад, в который любила лазить в детстве. Деревья вокруг просто клонятся под тяжестью фруктов, так заманчиво блестящих на солнце. Делаю шаг и с детской радостью ощущаю босыми ногами прохладную мокроватую траву. Хочется задержаться еще немного, вспомнить былые беззаботные деньки, но нужно идти. Следую в сторону дороги, надеясь найти его.

      Его – молодого человека, которого встречаю во всех своих снах.

      На протяжении уже более года в каждом моем сне присутствует один и тот же человек. Первое время я его и вовсе не замечала: парень не играл решающих ролей в сценариях моих снов. При каждой последующей встрече он занимается другими делами, одет в другую одежду, ведет себя по-другому.

      Но он есть.

      Со временем я отметила его присутствие. Причем единственное, чем он выделялся среди других участников сна, – полное безразличие к хозяйке мира грез, то есть ко мне. Он как будто живет в своем мирке, случайно затерявшемся в моем сне.

      И мне захотелось узнать, кто он.

      Но если мне удается запоминать сны, это не означает, что могу ими управлять. Именно поэтому сейчас лежу тут под присмотром Эрика Михайловича.

      Выхожу на дорогу и вижу Стаса, своего друга детства. Боже, он совсем не изменился – все тот же маленький мальчик, который теперь достает мне по пояс.

      – Стасик! – зову я, и друг оборачивается. Он приветливо улыбается мне и манит в сторону реки.

      Помню, мы всегда любили ходить на речку рыбачить. Мне никогда не удавалось поймать