Последний полицейский. Бен Х. Уинтерс

неполадки. Макгалли походя ерошит мне волосы, в другой его руке болтается пакет с комплектом для боулинга.

      – Я его любила, – вдруг говорит София Литтлджон глухо, но с силой. – Он был мой маленький братик. Я так его любила!

      – Не сомневаюсь, мэм.

      Я записываю адрес, вешаю трубку и еще секунду сижу, уставившись в окно, за которым все та же снежная слякоть.

      – Эй! Эй, Пэлас!

      Детектив Андреас скрючился в своем углу, потерявшись в темноте. Я и не знал, что он здесь.

      – Как дела, Генри? – Голос у него пустой и невыразительный.

      – Нормально. А у тебя?

      Я вспоминаю ту искрящую паузу, то затянувшееся мгновение и мечтаю, чтобы можно было заглянуть в голову Софии Литтлджон. Хотя бы в то мгновение, пока она перебирала причины, почему ее брат написал на листке «Дорогая София».

      – Я в порядке, – говорит Андреас. – В порядке.

      Он смотрит на меня, натужно улыбается, и я думаю, что разговору конец, но ошибаюсь.

      – Я что сказать хотел, парень, – бурчит Андреас, качая головой и глядя мимо меня. – Не понимаю, как ты умудряешься.

      – Умудряюсь что?

      Но он только смотрит на меня и ничего не добавляет, а с моего места кажется, что в глазах у него слезы – большие лужицы стоячей воды. Я отвожу взгляд к окну – просто не знаю, что ему сказать. Совершенно не представляю.

      4

      Громкий пугающий звук заполняет комнату – визжащий, яростный взрывается в темноте, – я сажусь на кровати и кричу. Он здесь, а я не готов, и сердце взрывается в груди, потому что он здесь раньше срока, уже сейчас.

      Но это просто телефон. Он оглушительно трезвонит – это основная линия. Я покрываюсь потом, прижимая руки к груди, и вздрагиваю на сиротском матрасе, который называю постелью.

      Это просто мой дурацкий телефон.

      – Да, алло?

      – Генри? Чем занимаешься?

      – Чем занимаюсь? – Я смотрю на часы. Без четверти пять. – Спал и видел сны.

      – Извини. Извини, но мне нужна твоя помощь. Правда, нужна, Генни.

      Я тяжело дышу, капли пота застывают на лбу, ужас и смятение быстро сменяются раздражением. Конечно. Моя сестра – единственный человек, способный позвонить в пять утра, и она единственная, кто зовет меня жалким детским прозвищем Генни. Словно имя из водевиля или кличка безмозглой птахи.

      – Где ты, Нико? – хрипловато спросонья спрашиваю я. – Ты в порядке?

      – Я дома. Выскочила на минутку.

      Дома – значит, в том доме, где мы росли, где Нико живет и сейчас. В перестроенном доме нашего деда, стоящем на полутора акрах холмистой земли у Литтл-понд-роуд. Я прокручиваю в голове список поводов, по которым сестра могла позвонить в такое безбожное время. Деньги на аренду. Ограбление. Билет на самолет. На еду. В прошлый раз у нее «украли» велосипед. Одолжила на вечеринке знакомому знакомого, а он не вернул.

      – Так что случилось?

      – Дерек. Он вчера вечером не вернулся домой.

      Я вешаю трубку, сбрасываю аппарат на пол и пытаюсь снова уснуть.

* * *

      До звонка мне снилась девочка, в которую я был влюблен в старших классах.