Ведьмы поместья Муншайн. Бьянка Мараис

преподобного приобретает синюшный оттенок, словно ему пару раз вмазали.

      – Ты и сама не понимаешь, что говоришь. Эти ведьмы тебя заколдовали.

      – Никто меня не заколдовывал. – Персефона упрямо вздергивает подбородок. – Я пришла сюда по доброй воле, чтобы предотвратить беззаконие.

      Коттон Мазер таращится на нее, изумленный, что какая-то малявка имеет наглость высказывать тут свое мнение. Поэтому он просто игнорирует Персефону и зло тычет Квини в грудь:

      – Ну погоди у меня! Сейчас сюда приедет сам мэр и мигом упечет вас всех в тюрьму.

      Персефона отворачивает от него лицо и сердито говорит:

      – Вы можете не орать?

      – А в чем дело? Я тебя что, трогаю?

      – Нет, но вы все лицо мне оплевали, прямо биологическая атака какая-то.

      На секунду Коттон теряет дар речи, а потом оборачивается и кричит, чтобы кто-нибудь помог ему отстегнуть девочку.

      Трое полицейских с радостью спешат покинуть укрытие под ангельским дубом, который только что устроил им, это в октябре-то, сильный желудепад. Желуди оказались огромного размера, да еще и прилетели невесть откуда.

      – Где ключи от наручников? – спрашивает один из полицейских Персефону.

      – У меня в кармане.

      Полицейский засовывает руку девочке в карман и начинает вытаскивать оттуда… длиннющую гирлянду из шелковых платков.

      – Какого…

      Квини с трудом подавляет смех.

      – Да не в этом кармане, а в другом, – невозмутимо говорит Персефона.

      Полицейский лезет в другой карман, но извлекает на свет лишь огромный букет искусственных цветов.

      – Попробую своим ключом, – бормочет полицейский.

      Несмотря на то что ключ у него универсальный, наручники не расщелкиваются. Ему пытается помочь второй полицейский: он отодвигает локтем собаку, чтобы не мешала, и ухмылка слетает с лица Персефоны.

      – Вы ударили мою собаку! Я буду жаловаться в общество защиты животных! Вы что, не видите, что она старенькая?

      Может, Рут Бейдер Гинзбург и старенькая, но собачиться не разучилась. Она бешено вращает глазами и рычит, не позволяя приблизиться к девочке.

      Наконец, мужчины сдаются. Склонив голову набок, Персефона шепчет Квини:

      – Это наручники с максимальной защитой. Еле достала, и ведь пригодились же.

      – Не слишком ли ты рискуешь? – говорит Квини, втайне восхищаясь смелостью малышки. – Это ж сопротивление полиции, может плохо закончиться.

      – Ничего, я же белая, меня не тронут, – говорит Персефона, пожимая плечами.

      Понимающе хмыкнув, Квини качает головой:

      – Эх, устами бы младенцев…

      Персефона доставила ведьмам много хлопот, но она все равно нравится Квини. Когда-то и они были такими же горячими юными максималистками, да время остудило их пыл. На протяжении многих десятилетий ведьмы сталкивались с одной и той же фигней, и ничего не менялось.

      Посоветовавшись, мужчины решают послать человека в хозяйственный магазин за керамической пилкой, усиленной карбидом вольфрама.