Лето нашего двора. Ольга Ефимова-Соколова

радостно. Мы брызгались, топили друг друга, потом обессиленные выходили и падали на берег. В один из таких дней я признался Алине, что не умею плавать. Она очень удивилась, что я не предупредил раньше, особенно учитывая наши игры с потоплением.

      – Я тебя научу, это просто.

      И действительно, то, что не удавалось тренерам, а надо сказать, мой папа честно пытался научить меня плавать, и я даже проходил пару месяцев в бассейн, удалось Алине. Мы заходили по пояс в реку, она вытягивала под водой руки, и я ложился на них животом и по-лягушачьи разводил руки и ноги. Тогда меня уже не пугала ледяная вода, казалось, я могу так лежать часами. Но по-настоящему плавать я научился при других обстоятельствах.

      Мы, как обычно, лежали на берегу и грелись на солнце, я смотрел на ребят, прыгающих неподалеку с тарзанки.

      – Пошли, – неожиданно Алина встала и быстрым шагом двинулась к ним, я на секунду замялся, потом потрусил следом.

      Все мальчишки почтительно расступились. Она взяла тарзанку двумя руками, отошла подальше, разбежалась и полетела, очень красиво, как гимнастка в цирке, ровно на середине речки она отпустила веревку и мягко вошла в воду. Дальше каждый старался продемонстрировать ей, на что способен, один за другим они прыгали, крутились и ныряли. Я смотрел на крепкие загорелые тела, осознавая всю непростительную худобу и бледность своего тела, пока один из мальчишек не сказал:

      – А ты чего, – и сунул мне веревку.

      Это был великодушный дружеский жест с его стороны, но внутри у меня все сжалось. Дело в том, что я ужасно, просто панически боялся высоты. Этот страх, конечно, был связан с мамой. Мне было страшно подумать, как это потерять под ногами опору, почувствовать пустоту и стремительно падать вниз, будучи не в силах ничего изменить. Как это, когда не за что ухватиться? Как это, понимать, что это конец? Я всячески отгонял эти мысли, от них становилось трудно дышать, словно тебе на грудь положили свинцовые гири.

      Весной, когда бабушка открывала балкон, мне было сложно сделать первый шаг и выйти наружу. Мне казалась, что пол наклоняется и меня, как магнитом, тянет к перилам. Я прямо чувствовал, как в бездну летят сначала мои тапочки, а потом каким-то чудом в зазор между полом и оградой просачиваются мои ноги, и я пытаюсь ухватиться за порог, но все равно скольжу вниз. Тогда я садился на пол и задом выползал обратно на кухню.

      Но теперь, склонив голову набок, на меня внимательно смотрела Алина. Я не мог ни прыгнуть, ни остаться на берегу. На ватных ногах я попятился назад и застыл на месте, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. Ноги мои дрожали, и несмотря на жару, я весь покрылся мурашками. Я стоял так пару минут и понимал, что если сейчас не прыгну, то с позором буду изгнан из с таким трудом завоеванного мной рая. Я глубоко вздохнул и побежал, потом зажмурил глаза и взмыл вверх. На это мгновение мне стало все равно, что подумают мальчишки и даже Алина. Мое тело не было чужим и тощим – я, это был я, и я летел. Я открыл глаза и почувствовал, как ветер ласкает