Ателье Мадам Пикок. Кристина Юрьевна Юраш

Прошу вас! Помогите!

      – Кто? – осмотрелся Дитрих. – Кто посмел и без меня?

      В коридоре вспыхнул ослепительный свет светильника. На мои крики прибежали дежурные.

      – Он… он ко мне пристает, – прошептала я, делая испуганные глаза и косясь в сторону Дитриха. – Помогите! Я прошу вас!

      А вдруг его за это посадят по-настоящему? Было бы хорошо! Одной неприятностью было бы меньше!

      – Ему? – спросила охрана, которая, видимо, сама была не прочь вздремнуть часок, а тут мои душераздирающие крики.

      – Нет, мне! – со злостью выпалила я, зная, что свободных камер нет. А вдруг выпустят?

      – И куда ее? – переглянулись жандармы, зевая и негодуя, что их разбудили. – Все камеры битком забиты! Хотя, можем к этому, который жену убил по- пьяни! Или к маньяку!

      Я перепугалась, с досадой понимая, что план не сработал. И лучше бы мне остаться здесь!

      Стоило только полицейским уйти, я вернулась на место, демонстративно отодвинувшись на край.

      – Значит, ты решила так? Да? – заметил Дитрих, когда в тюрьме воцарилась тишина. – Ну, хорошо!

      Внезапно он крикнул: «Насилуют! Помогите!!!».

      Я даже вздрогнула от неожиданности, покосившись на него. Снова в коридоре вспыхнули факелы и послышались спешные шаги.

      – Ребята, полегче! Я просто хвастаюсь! – рассмеялся Дитрих, запрокидывая голову. На нас обрушился поток таких отборных ругательств, что покраснели даже стены, а потом ленивые шаги удалились.

      – Ты – Винаретта, кажется? Можно я буду называть тебя Вин? Так вот, Вин, рассказывай, кто ты, откуда? – лениво спросил Дитрих. Видимо, ему было скучно.

      – Швея… Из того места, откуда обычно появляются дети, – буркнула я, не желая распространяться о себе.

      – О, так мы земляки! – усмехнулся Дитрих, которому было явно скучно.

      – Нет, вы из соседнего места, которое находится сзади, – съязвила я, глядя на него. Не хватало, чтобы я еще отчитывалась! – Я еще помню вашу заметку про «Беглых дочерей».

      – Ай, – поморщился Дитрих. – Так я еще ласково. Нежно, можно сказать!

      – Ласково? Да у меня были такие неприятности! – возмутилась я, глядя на него с затаенной обидой и жаждой отмщения.

      Дитрих зевнул и потянулся. Я нахохлилась, чувствуя, что камере не так уж и тепло. Зябко поежившись, я втянула сопли. Глаза слипались после долгих бессонных ночей. Я вспоминала, чьи заказы лежат у меня на столе. Нужно будет …

      Я зевнула, чувствуя, что глаза почти слиплись. Мне казалось, что я лежу у себя, на втором этаже мастерской, на старенькой кровати и смотрю на стену, на которой висели рисунки из модных журналов. Роскошные дамы в роскошных платьях улыбались глупыми улыбками. Платья оживали, словно по волшебству. Я видела роскошный зал, реверансы и поклоны. Шуршание юбок, легкий, непринужденный смех, запахи духов и звон бокалов, которые берут с подноса. Все оживало, словно наяву. Мне казалось, что я стою в этом зале, окруженная вниманием со всех сторон. «Вильгельмина Анна Генриетта!», – позвал меня далекий голос,