Золотая пряжа. Корнелия Функе

сложности? Она хотела показать, что ничего не боится, даже если вслед ей летели камни, а по обочинам горели соломенные чучела. Она видела мелькавшие за гардинами лица, когда Хитира гнал лошадей мимо домов: «Да, это она, чертова ведьма… Она убила ребенка своего неверного любовника, у нее нет сердца».

      Как много деревень, городов… Смертные расползлись по земле, как плесень. И у каждого из них было лицо Амалии.

      Днем она спала. Иногда приказывала моли постелить ей ложе возле какой-нибудь церквушки, статуи или ратуши. Лишь после того как Доннерсмарка, пока он стерег ее сон, едва не убили из ружья, стала избегать открытых мест и останавливаться в лесу. Странно, что при таком количестве фабрик и печей здесь еще уцелели деревья.

      Иногда Доннерсмарк выбирался в одно из поселений разузнать, что происходит в Виенне. Он рассказал, что рубин, назначенный Амалией за голову Темной Феи, уже стоил жизни шести женщинам, которых по оплошности приняли за неудачливую соперницу королевы. Горбун и Морж объявили о готовности немедленно предоставить Фее убежище на своих землях. За какую же дуру они ее держат! Нет, она не собирается ни выставлять свою силу на аукцион, ни искать покровительства очередного коронованного любовника. Да и кто из них сравнится с королем гоилов? Она любила лучшего из них, и он ее предал.

      Привозил Доннерсмарк и известия о Кмене. Он старался произносить это имя небрежно, словно каменный король был одним из многих. Темную Фею трогала эта забота. Старый солдат всеми силами стремился оградить ее от последних потрясений – предательства, злобы, унижения. А ведь Кмен до сих пор ни слова не сказал в ее защиту.

      Он заключил мир с повстанцами на севере и вел переговоры с самозваным ониксовым королем. Вероятно, преимущество Кмена перед его противниками состояло в том, что все они воевали только ради обогащения. Солдаты неохотно умирают за золото в офицерских сумках, зато месть – достойный мотив для поддержания боевого духа. Кмен сражался, чтобы воздать должное врагам. Он чувствовал себя лисицей, подкарауливавшей в засаде охотников.

      И она все еще была на его стороне.

      Хитира правил по ночным дорогам, проложенным солдатами Кмена, и в ее пустой груди гнетущая тоска сменялась гневом. От прошлого не оторваться, как бы ни гнал лошадей ее мертвый кучер. Фея жила в воспоминаниях, и они, а не то, что мелькало за окнами кареты, были ее единственной реальностью.

      Сможет ли она когда-нибудь стать для Кмена тем, чем была? Хочет ли?

      Они передвигались только ночью, но и тогда по обочинам дороги попадались группы вооруженных людей, выпивших достаточно, чтобы ощутить в себе силы вступить в единоборство с Феей. С большинством из них Доннерсмарк справлялся в одиночку, даже если в руках нападавших сверкали серпы и топоры, а за спинами дымились бочки с кипящей смолой. Иногда хватало одного взгляда Хитиры, чтобы храбрецы разбежались прочь, но когда однажды среди них оказалась женщина, Фея не смогла удержаться от того, чтобы не наслать на нее своих мотыльков, и потом представляла себе, что это Амалия корчится в предсмертных судорогах на дороге.

      Разумеется,