Неокантианство Девятый том. Сборник эссе, статьей, текстов книг. Валерий Алексеевич Антонов

становится очевидным, что и сам факт «критической» трансцендентальной философии оказывается непостижимым парадоксом. Но тогда не прав ли Якоби? Не лучше ли тогда открыто признать, что философия – это действительно вопрос веры и что всякая попытка быть «критической» лишь затушевывает фактическую ситуацию? Что толку отстаивать автономию разума до последних возможностей, если в конечном счете вся эта самозаконность мышления оказывается жуткой профанацией? Не оправдана ли тогда даже философия трансцендентного, если она также переворачивает все «с ног на голову»? В той мере, в какой теперь выясняется, что человеческая конструкция не способна ни на что иное, кроме как на то, что ей «разрешено» делать ее «конечным» основанием?

      Но очевидно, что это возражение ни к чему не приводит. Оно лишь дает нам понять, что проблемный уровень, с которого можно было бы что-то выработать о единстве и противоположности трансценденции и трансцендентальной философии, еще не завоеван. По крайней мере, это можно сказать формально по отношению к той, казалось бы, угрожающей ситуации, которая сейчас возникает: Релятивизация, которую трансцендентальное заслонение или переосвещение всякого философствования, казалось бы, должно было иметь в виду, в свою очередь гибнет от собственного обесценивания подлинного запредельного. Ведь если страдает «определенное» решение, то, очевидно, не меньше страдает и «неопределенность» этого решения, поскольку эта оппозиция опять-таки остается до конца рационально-человеческой. И потому хорошо было бы принять историю трансцендентальной философии, как и историю теологического

      развития, в ее фактичности, признать ее логику – пусть и человеческую – на время; и вместо того, чтобы испаряться в неопределенном, противопоставить друг другу определенное и очень определенное, которое есть сиюминутное «теологическое» развитие и наиболее резкое до сих пор проявление смысла трансцендентальной философии; и таким образом измерить трансценденцию и трансцендентализм друг с другом в этой отчетливой ситуации.

      Вопрос, таким образом, заключается в следующем: Имеет ли диалектическая теология что-либо сказать нам как людям, и в любом случае нам как философствующим людям? Имеет ли, с другой стороны, критическая трансцендентальная философия основания считать себя основанной на запредельности самой себя? Или, если объединить оба вопроса в один: Имеет ли парадокс, производящий себя двойным образом, что-то «означать»? И если да, то указывает ли этот «смысл» на некий «контакт» между теологией и философией? Означает ли парадокс что-то в обеих формах, и имеют ли эти смыслы в данном случае какую-либо связь? Что «означают» провозглашение трансцендентности и трансцендентальное основание философии, и какие отношения существуют между тем и другим?

      Может ли эта «диалектика» богослова иметь какой-либо иной смысл, который диалектическое