Хроники везения и невезения. Анна Овчинникова

затянулась, и Роберт понял – отца в отличие от тети действительно интересует его ответ.

      – Ну… Ага.

      – Не «ага», а «да»! – одернула тетя Люсильда. – Что за манеры, где ты этого набрался?

      – Подожди, Люси! – резко бросил Гарольд Сингер, и тетя с негодующим «Вместо того, чтобы сказать мне спасибо…» отошла в сторону.

      Роберт так и не поднял головы, но ясно представил себе выражение тетиного лица: уголки сжатых губ опущены, тонкие брови негодующе перекошены.

      – Ты провел целый день в местности, где мои биологи насчитали девять опасных и двадцать три потенциально опасных для человека животных и растений, – продолжал отец. – По-твоему, это ра- зумный поступок?

      Наступила длинная пауза, во время которой Роберт успел во всех деталях рассмотреть полуоторванную магнитную застежку своего правого ботинка. В полутора метрах от этого ботинка нетерпеливо притоптывал новый отцовский «буллит», стоивший, наверное, больше, чем патрикова «Леди Удачи».

      – М-м… – наконец промычал Роберт. – М-м… Нет…

      – Что – «нет»?

      – Это безумный поступок…

      Отцовский ботинок замер.

      – Тогда зачем тебе понадобилось так рисковать? С каких пор тебе стало не хватать жилых зон «Твердыни» – двадцати квадратных километров?

      – Да! Чем тебе не по вкусу здешние парки и оранжереи, где не ползает всякая гадость? – голос тети снова зазвучал рядом. – Элитные цветы, климат-контроль, бассейны с очищенной водой, океанариум с настоящими рыбами…

      – Какие они там настоящие! – выпалил Роберт. И, прежде чем тетя успела оскорбиться за рыб, которых отбирала сама, быстро добавил: – Просто на «Твердыне» я уже все знаю…

      – Поэтому решил тайком отправиться исследовать неведомое? – спросил отец.

      Низкий голос звучал скорее задумчиво, чем сердито, и Роберт молча кивнул.

      – Чтобы отправиться в такую вылазку, нужно большое безрассудство. А чтобы вернуться из нее целым и невредимым, нужна большая удача, – сказал Гарольд Сингер. – Остается надеяться, что удачливости в тебе больше, чем безрассудства.

      – Гарольд, как, ты больше ничего ему не скажешь? – воскликнула тетя Люсильда.

      Роберт вскинул голову: отец шагал к черному прямоугольнику, оставшемуся на стене там, где раньше загорался иллюзорный камин.

      – Роберт будет сидеть в детской, пока не закончится строительство дома, – приостановившись, бросил через плечо глава семейства Сингер. – Остальное, полагаю, ты скажешь ему сама. А у меня через три минуты важные переговоры.

      Он шагнул в прямоугольник и исчез.

      Стивен поспешил за дядей, напоследок кинув на двоюродного брата злорадный взгляд.

      Тетя Люсильда встала, сделала глубокий вдох, приложила руку к сердцу – и начала говорить…

      * * *

      Первый день наказания Роберт бродил по своим комнатам, пытаясь избавиться от тетиных слов, прочно застрявших в голове. Избавиться от них было трудно. «Стыд и позор», «ты чудовищный эгоист», «я живу только ради семьи, а тебе все это безразлично»