Анна Каренина. Лев Толстой

в него.

      – А правда, что Власьева меньшая выходит за Топова?

      – Да говорят, что это совсем решено.

      – Я удивляюсь родителям. Говорят, это брак по страсти.

      – По страсти? Какие у вас антидилювиальные мысли! Кто нынче говорит про страсти? – сказала жена посланника.

      – Что делать? Эта глупая старая мода все еще не выводится, – сказал Вронский.

      – Тем хуже для тех, кто держится этой моды. Я знаю счастливые браки только по рассудку.

      – Да, но зато как часто счастье браков по рассудку разлетается, как пыль, именно оттого, что появляется та самая страсть, которую не признавали, – сказал Вронский.

      – Но браками по рассудку мы называем те, когда уже оба перебесились. Это как скарлатина, чрез это надо пройти.

      – Тогда надо выучиться искусственно прививать любовь, как оспу.

      – Я была в молодости влюблена в дьячка, – сказала княгиня Мягкая. – Не знаю, помогло ли мне это.

      – Нет, я думаю, без шуток, что для того, чтоб узнать любовь, надо ошибиться и потом поправиться, – сказала княгиня Бетси.

      – Даже после брака? – шутливо сказала жена посланника.

      – Никогда не поздно раскаяться, – сказал дипломат английскую пословицу.

      – Вот именно, – подхватила Бетси, – надо ошибиться и поправиться. Как вы об этом думаете? – обратилась она к Анне, которая с чуть заметною твердою улыбкой на губах молча слушала этот разговор.

      – Я думаю, – сказала Анна, играя снятою перчаткой, – я думаю… если сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви.

      Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он вздохнул как бы после опасности, когда она выговорила эти слова.

      Анна вдруг обратилась к нему:

      – А я получила письмо из Москвы. Мне пишут, что Кити Щербацкая совсем больна.

      – Неужели? – нахмурившись, сказал Вронский.

      Анна строго посмотрела на него.

      – Вас не интересует это?

      – Напротив, очень. Что именно вам пишут, если можно узнать? – спросил он.

      Анна встала и подошла к Бетси.

      – Дайте мне чашку чая, – сказала она, останавливаясь за ее стулом.

      Пока княгиня Бетси наливала ей чай, Вронский подошел к Анне.

      – Что же вам пишут? – повторил он.

      – Я часто думаю, что мужчины не понимают того, что благородно и неблагородно, а всегда говорят об этом, – сказала Анна, не отвечая ему. – Я давно хотела сказать вам, – прибавила она и, перейдя несколько шагов, села у углового стола с альбомами.

      – Я не совсем понимаю значение ваших слов, – сказал он, подавая ей чашку.

      Она взглянула на диван подле себя, и он тотчас же сел.

      – Да, я хотела сказать вам, – сказала она, не глядя на него. – Вы дурно поступили, дурно, очень дурно.

      – Разве я не знаю, что я дурно поступил? Но кто причиной, что я поступил так?

      – Зачем вы говорите мне это? – сказала она, строго взглядывая на него.

      – Вы знаете зачем, – отвечал он смело и радостно, встречая