На пути к свадьбе. Джулия Куин

говорить о любви, – начала она, – мне послышалось что-то знакомое. Я даже не сразу поняла.

      – А уж я тем более, – тихо произнес Грегори.

      Леди Люсинда молчала, не глядя на него. Ее губы были сжаты – неплотно, – и она то и дело моргала. Не взволнованно, с трепетом ресниц, а вполне спокойно.

      – И что вы будете делать дальше? – спросила она.

      – С мисс Уотсон?

      Она кивнула.

      – А что бы вы предложили?

      – Не знаю, – ответила она. – Я могу поговорить с ней от вашего имени, если хотите.

      – Не хочу.

      Во всей этой ситуации было слишком много ребяческого. Грегори только сейчас начал чувствовать себя полноценным мужчиной, взрослым и решительным, готовым к тому, чтобы добиваться успеха.

      – Вы можете подождать, – предложила леди Люсинда, слегка пожав плечами. – Или пойти вперед и еще раз попытаться завоевать ее. У нее еще целый месяц не будет возможности видеться с мистером Эдмондсом, и я думаю… что со временем… она вдруг поймет…

      Однако она не закончила. А Грегори стало интересно.

      – Что поймет? – требовательным тоном спросил он.

      Леди Люсинда посмотрела на него так, будто ее неожиданно выдернули из грез.

      – Что вы… что вы… ну, что вы значительно лучше остальных. Не знаю, почему она этого не видит. Это же очевидно.

      Из уст любой другой женщины это прозвучало бы странно, возможно даже – развязно, с жеманным намеком на будущие отношения, но только не из ее уст. Она была лишена притворства, она принадлежала к тем, кому мужчина может доверять.

      Как и его сестры, решил Грегори, она наделена живым умом и остроумием. Люси Абернети никогда не вдохновит на стихотворчество, но зато из нее получится отличный товарищ.

      – Это обязательно произойдет, – тихо, но убежденно сказала она. – Она поймет. Вы… и Гермиона… Вы будете вместе. Я в этом уверена.

      Пока она говорила, Грегори наблюдал за ее губами. Он не знал, почему у него вызвала интерес их форма… то, как они двигаются, складываясь для произнесения гласных и согласных. Это были обычные губы: ничто в них прежде не привлекало его внимания, – но сейчас, в полумраке библиотеки, когда тишина нарушается лишь легким шорохом их голосов…

      Ему стало интересно, каково это – целовать ее.

      Он попятился, на него навалилось внезапное и всепоглощающее ощущение нелогичности происходящего.

      – Нам пора возвращаться, – резко проговорил он.

      В ее глазах промелькнула обида. Проклятье! Он не хотел, чтобы его слова прозвучали так, будто он спешит отделаться от нее. Она ни в чем не виновата. Просто он устал. И разочарован. А она рядом. И ночь темна. И они одни.

      И это не было желанием. Просто не могло быть. Он всю жизнь ждал, когда ему выпадет счастье отреагировать на женщину так, как он отреагировал на Гермиону Уотсон. И после такого он просто не может испытывать желание к другой женщине. Ни к леди Люсинде, ни к какой-то иной.

      Другие женщины не могут что-то значить для него.

      И леди Люсинда – тоже.

      Нет, это несправедливо. Она – личность.