Ты сделаешь это. Каролина Шторм

выдержит, уйдёт отсюда. А незнакомец, на небольшом расстоянии обойдя её вкруг, остановился напротив и сказал:

      – Целая ночь впереди. Ты ещё узнаешь меня.

      – Звучит многообещающе.

      – Достаточно, – незнакомец поднял вверх руку, призывая её молчать. – Я не люблю долгих разговоров. Иди за мной.

      Лина едва удержалась, чтобы не сказать саркастически: «Как прикажете».

      Его облик, его манеры – всё это напоминало ей маскарад при дворе французского короля в Эпоху Просвещения. Вот какую игру имела в виду Селия. Этот человек, похоже, творческая натура. Может быть, стоит ему подыграть?

      Удивительно, но страх пропал быстро. Теперь Лине стало ужасно интересно, что же будет дальше. А главное – как далеко они зайдут.

      – Взгляни, – незнакомец подвел её к одной из картин на стене. – Это изображение лунной девы.

      Лина увидела полуобнаженную красавицу с длинными волосами, скрывающими область бедер. Грудь её была открыта. Кожа сияла белизной. Зеленые глаза были прорисованы мутно и источали водянистый оттенок. Сверху на неё падал лунный свет. Дева сидела на камне у воды, опустив одну руку на траву. Другой обнимала себя за талию.

      – Красиво, – сказала Лина. – Это ваша работа?

      Незнакомец не ответил. Повел её дальше.

      – Теперь сюда. «Огненная жрица».

      На этой картине была изображена женщина в огне. В прозрачных красных тряпках, не скрывающих ничего, с вздымающимися вверх распущенными волосами, напоминающими змей. Глаза её были тоже красными, как и губы. Огонь словно бы проникал сквозь неё. Но женщина не выглядела жертвой. Создавалось впечатление, что она сама приручила огонь.

      – Необычно, – заметила Лина. – Очень мистическая картина.

      Незнакомец вел её дальше вглубь мастерской. На каждой новой картине были нарисованы разные женщины. Все они либо раздеты догола, либо едва прикрыты лоскутами ткани. Но в этом не было пошлости. Это выглядело красиво, эстетично и весьма впечатляюще. Чем больше Лина на них смотрела, тем больше убеждалась в том, что все эти работы выполнены с особой любовью, понять которую она пока не может, но чувствует, что она есть.

      Когда она была здесь с Селией, всех этих картин не было. Буквально вчера вместо них висели изображения неровных линий, штрихов и мазков. А ещё были статуэтки и части скульптур. Куда всё это делось?

      – Скажите… – забыв о приказе молчать, Лина снова обратилась к незнакомцу. Но он покачал головой, давая понять, что не станет её слушать.

      – Ты слишком много говоришь. Для картины это не годится.

      – Что, простите?

      – Разве эти картины могут говорить? – он обвёл взглядом мастерскую.

      – Нет, конечно. Они не живые.

      – И тебе следует молчать.

      – Но я не картина. Я человек.

      Незнакомец в два шага приблизился к ней почти вплотную. Лина вздрогнула от неожиданности. Что он собирается сделать?

      На её плечо легла тяжёлая рука в черной лаковой перчатке. Он словно хотел её придавить к земле, врастить в этот бетонный пол, чтобы она не смела больше заявлять о себе. Во всяком случае так Лине подумалось.

      – Ты