Призрак Оперы. Гастон Леру

не ответил и был бледнее мертвеца! Я наблюдала, как он спускался по лестнице, но ногу не сломал… И все же он шел как во сне – в дурном сне! И словно не мог найти дорогу… а ведь ему платили за то, что он хорошо знал театр!

      Мадам Жири выпалила свою речь на одном дыхании и сделала паузу, чтобы оценить, какой эффект произвели ее слова. Моншармин сдержанно кивнул.

      – Ваш рассказ не объясняет мне, при каких обстоятельствах и зачем Призрак Оперы просил скамейку для ног? – настойчиво проговорил он, пристально глядя прямо в глаза мадам Жири.

      – Ну, это было после того вечера… Потому что с того вечера его оставили в покое и больше не пытались занимать его ложу. Мсье Дебьен и мсье Полиньи приказом закрепили ложу за Призраком на все представления. И когда он приходил, он просил меня приносить скамейку…

      – Что же это? Призрак, просящий скамейку для ног? Может, ваш Призрак – женщина? – спросил Моншармин.

      – Нет, Призрак – мужчина.

      – Откуда вы знаете?

      – У него мужской голос! Приятный мужской голос! Вот как это происходит: когда он приходит в Оперу – а приходит он обычно примерно в середине первого акта, – он делает три коротких удара в дверь ложи № 5. Когда я впервые услышала эти три удара, то была в полном недоумении, ведь я прекрасно знала, что ложа пуста. Туда еще никто не заходил, и это меня заинтриговало! Я открыла дверь, прислушалась, осмотрелась: никого! И вдруг я услышала голос, говорящий: «Мадам Жюль» (так зовут моего покойного мужа), «не могли бы вы принести мне небольшую скамеечку для ног?» При всем уважении к вам, господин директор, от ужаса я покраснела как помидор… но голос продолжал: «Не пугайтесь, мадам Жюль, это я, Призрак Оперы!» Я посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос, который, впрочем, был таким ласковым и приветливым, что почти перестал пугать меня… Голос, господин директор, доносился из первого кресла первого ряда справа. Хоть я никого и не видела в кресле, могла бы поклясться, что там кто-то сидел, кто-то разговаривал оттуда, и он был очень вежливым.

      – Ложа справа от пятой была занята? – спросил Моншармин.

      – Нет; ни ложа № 7, ни ложа № 3 слева не были заняты. Представление еще только начиналось.

      – И что же вы сделали?

      – Ну, я принесла маленькую скамеечку. Очевидно, он просил ее не для себя, а для своей дамы! Но ее я никогда не слышала и не видела…

      Что? У Призрака, оказывается, еще и дама была?! Моншармин и Ришар переглянулись, посмотрели на мадам Жири, затем на капельдинера, который, стоя за спиной билетерши, отчаянно размахивал руками, пытаясь привлечь внимание директоров. Он с выражением сожаления постучал себя по лбу указательным пальцем, давая понять директорам, что мадам Жири, безусловно, сумасшедшая. Эта пантомима окончательно убедила Ришара расстаться с капельдинером, который держал на службе помешанную. Добрая женщина тем временем продолжала, вся погруженная в мысли о привидении, теперь восхваляя