Три истории. Нина Аме

тот старик решил с ним выпить и он не смог отказать. Он снова сел на подоконник и закурил свою папиросу. На этот раз он выдохнул куда тяжелей чем в прошлый раз. Он в одно мгновение стлан прежним: задумчивым и чем-то удручённым. Я молчал – он тоже. Наконец он заговорил.

      –На чём это я? Ах, да. Девушка. Женщина. Как же я любил эти глаза зелёные глаза; эти локоны, которые вечно закрывали ей половину правого глаза и она от этого забавно откидывала голову назад, чтобы прядь не мешала; я любил её тонкую талию, как у танцовщицы, а когда она танцевала от её тела нельзя было отвести взгляд, – он говорил это с таким наслаждением, что мне стало не по себе от таких откровенных речей. Он говорил это и совсем не замечал как папироса, которую он так и не потушил и, которая продолжала гореть, отбрасывала пепел прямо на деревянный пол. – В эти моменты я жалел, что не я танцую с ней. Всю жизнь буду жалеть, что тогда уехал колесить по стране, а не остался. – Он призадумался и повернулся ко мне. – Мой друг любил брать меня на всякие неинтересные и бессмысленные гулянья. Однажды мы приехали на дачу к Глафире Андреевне. Вы знаете её? – спросил он меня, на что я отрицательно покивал головой. – Старая дура. Устаивает все эти приёмы и хвастает перед всеми всем своим нажитым. А у самой долгов больше, чем людей в мире проживает. Если бы она была индюшкой, то я давно её бы общипал и оставил так, пусть побегает по двору без перьев, пусть все увидят какая она на самом деле. Эх, как мне не нравилась эта карга с её манерой говорить на французском. И дело совсем не в языке, а в том, что она его произносила. Она тут же уродовала его. Почти в каждой беседе запихивала какую-нибудь цитату, совсем не в тему, да ещё и с неправильным произношением. Её "Ж" так и резала мне ухо. Как же я ненавидел эту пышную старуху, а мой друг очень любил ходить к ней. Ему нравились гости, что там собирались, ему с ними было интересно. Меня же давило их общество, ведь собирались такие же, как и Глафира Андреевна – напыщенные с надутым самомнением. Ещё была у старухи дочурка, которой я видимо приглянулся в начале. Корга вечно подходила ко мне вместе со своей любимицей. Дочурка ни разу не обменялась со мной и словом, как и я с ней. Разговаривали мы с ней через её мамашу. Я пытался быть вежливым и спрашивал её о здравии, а она в свою очередь говорила мне: «Chaque personne a sa propre voie. Вот моя Сонечка, каждый день неустанно работает с учителями. Она у меня смышлёная и такая красивая. В обществе про неё много говорят, про то какая она у меня замечательная. Вы же уже с ней знакомы? Почему бы вам не провести вместе время?» – и всё в таком духе. Я всегда отказывал под предлогом того, что мой друг ждет меня.

      –И почему же вы продолжали приходить к ним раз вам так не нравилось? – Спросил я.

      –Мой друг звал меня. Мне кажется, что он знал, что дочка положила на меня глаз, поэтому и тянул в это гнездо. Каждый раз, как я говорил ему что не хочу он возмущался "почему ты не хочешь? Когда ты ещё такие приёмы посетишь? Пойдем со мной, а то без тебя мне будет там нечего делать", говорил он, а сам бежал к гостям оставляя меня, почти у самого входа в гостиную. На таких приёмах я чувствовал