.

с лепешкой, обезьянка скрылась среди ветвей. Мы же продолжили наш путь и беседу, остановившись только около постройки с покатой крышей, напоминавшей издалека маленький амбар. Дверь была открыта и оттуда доносились мужские голоса.

      – Наш «музей», – скривилась Жаклин. – Дядя всех сюда притаскивает, чтобы похвастаться «сокровищами».

      Услышав слова «музей» и «сокровища», я оживилась. По правде сказать, разговоры о моде и светских сплетнях мне немного надоели, очень хотелось переключиться на нечто по-настоящему интересное.

      – Я уверена – это стоит внимания, – заметила, направляясь к двери.

      – Бросьте. Старый, никому не нужный, кроме дяди, хлам, – попыталась остановить меня Жаклин.

      Но я была настроена решительно. Всего один день в Могуле, и я хочу выжать из него максимум пользы!

      – Моя коллекция, – с гордостью говорил Гастон, когда мы вошли в темное прохладное помещение, напоминавшее дедушкино хранилище, где находились особо ценные вещи.

      – Вы точь-в-точь, как мой отец! – послышался голос папы. – Он так же бредит Востоком, еще и Дарлайн заразил. А вот и ты, дорогая. Мы только о тебе вспоминали.

      Внутри «амбар» действительно походил на музей: вдоль стен застыли каменные статуи львов и многоруких богов, а еще стелы, покрытые письменами, на полках были расставлены керамические чаши, разложены пояса, ножи, курительные трубки…

      А затем я увидела висевший на стене свиток, покрытый изображениями: человек, меч, птица, державшая в когтях ножны. Я с недоумением рассматривала рисунки, стараясь понять, отчего они кажутся мне знакомыми. Где-то я уже видела подобное. Причем относительно недавно.

      – Что это? – обратилась к лорду Лафьеру, показывавшему Алексу старые печати.

      – Это из Хорсы, – пояснил маркиз Ирэни, – а если точнее – нитторийская легенда, дошедшая даже до Могула. Она о мече, выкованном в горном пламене.

      – Вы расскажете ее? – спросила, всматриваясь в рисунки, выполненные тушью.

      – Почему нет? – согласился Гастон. – Предание гласит, что некогда Нитторийские острова были погружены во тьму и их населяли демоны, пожиравшие людей. Никто не мог с ними справиться. Даже когда родилось Солнце, ничего не изменилось, ведь убить демона мог только демон. Так продолжалось до тех пор, пока один из них не полюбил дочь Солнца. Он пошел на сделку с богиней, выковав в пламени горы меч, в который вложил свой дух. А Солнце сделало ножны, призванные сдерживать демона, заключенного в металл. После этого создатель меча и дочь Солнца умерли, чтобы переродиться людьми – от них пошла императорская семья.

      Слушая легенду и рассматривая свиток, я вспоминала о золотой птице, изображенной на ножнах…

      – А есть ли легенда, рассказывающая о том, что случилось с этим мечом?

      – К сожалению, Ниттори слишком закрытая страна, – пожал плечами маркиз Ирэни. – Приходится перебиваться крохами. Знаю лишь одно. Мой знакомый, побывавший в Гакке, рассказывал, что нитторийцы часто изображают