Золото под ногами. Алексей Заревин

мексиканца Умберто.

      – Добрый вечер, джентльмены! Кто кого уложил?

      – Это наш–то недомерок?!

      – Вот тебе и недомерок. Голыми руками вырвал сердце и скормил койоту!

      – Не койоту, а медведю!

      Над головой Джеймса Хопкинса воссияли лучи внезапной славы. Весть о смертельном поединке молнией разлетелась по Сакраменто. Еще похоронная команда не вернулась с поля битвы, а городок уже гудел, как медный блин от удара здоровенной колотушки.

      – Мой брат сам видел!

      – Что видел, как они это самое…?

      – Нет. Он в каталажке сидел за пьяный дебош. На прошлой неделе сцепились в салуне с каким–то чилийцем. Ну и загремели оба под арест. А сегодня после полудня явились помощники шерифа и погнали их на северо–западное пастбище. А там – святая дева Мария! – весь луг усеян мертвецами, а у мексиканца разорвана грудь и нет сердца. Брат говорит, Хопкинс его голыми руками…

      – И скормил койоту!

      – Что за чушь! При чем здесь койот?

      – Медведю! И сам он как медведь рычал, и когти выросли, что твои кинжалы!

      – Рассказывай, ага. У него же топор вместо пистолета, вот и рубанул, небось, мексиканцу.

      – А я тебе о чем толкую? Топор ему дает нечеловеческую силу! Прямо медведь медведем становится! А сердце он сам съел!

      – Вот он! Смотри, смотри!

      – Как ни в чем не бывало…

      – Ах, какой красавец!

      Хопкинс и Крамер въехали на территорию форта через южные ворота. На минуту движение остановилось и со всех сторон послышалось:

      – Добрый вечер, мистер Хопкинс!

      – Здравствуйте, шериф! С победой вас!

      – Ура шерифу Хопкинсу!

      Кто–то зааплодировал, остальные подхватили. В небо полетели шляпы и косынки!

      – Черт знает что такое, – пробурчал Джеймс, спрыгивая на землю.

      – Людям нужен герой, – философски усмехнулся Крамер, – поздравляю, ты занял вакантное место.

      Солнце скрылось за верхушками деревьев, дело шло к вечерней трапезе, и воздух форта наполнялся аппетитными ароматами, идущими из кухни. Из дома вышел Керук, почтительно склонился и принял лошадей.

      – Прошу вас пройти в дом, – тяжело роняя слова, промолвил он густым баритоном, – мастер Джон ждет вас.

      Он снова поклонился и увел лошадей в стойло. Хопкинс неловко махнул рукой в знак приветствия всем, кто его чествовал, и шерифы под гром оваций вошли в главное здание форта.

      Внутреннее убранство дома не отличалось роскошью. Хозяин явно вел пуританский образ жизни, показывая своим работникам пример скромности, добродетели и трудолюбия. Войдя в двери, гости оказались в большом холле, который одновременно служил гостиной и столовой для постояльцев.

      Почти вся мебель была изготовлена мастерами, трудившимися на Саттера, и несла на себе черты характера своего владельца. Столы, стулья, шкафы и буфеты – все было выполнено без лишних изысков, прочно, добротно, на века.

      Здесь приятелей встретил чернокожий раб Саттера по имени Боги. Высохшей