Венеция. История от основания города до падения республики. Джон Джулиус Норвич

в Спалато, куда прибыли для переговоров пиратские вожди из устья Наренты. Корсары были не в том положении, чтобы диктовать условия: в ответ на отступление венецианского флота они согласились отказаться от ежегодной дани и прекратить нападения на венецианские суда, следующие по своим делам через Адриатику.

      Увы, нарентинцы не могли говорить от имени всех прибрежных островов. Курцола[42] не проявила сговорчивость, и ее пришлось подчинить силой, а население Лагосты[43] надеялось на свою островную крепость, которая слыла неприступной, приготовилось оказать еще более серьезное сопротивление. Но венецианцы приняли вызов. Подступив к стенам крепости под градом камней, которыми осыпали их защитники, они вскоре пробили брешь в основании одной из башен – по счастливому стечению обстоятельств, именно той, в которой осажденные хранили запасы воды. После этого, как пишет Иоанн Диакон, который, по всей вероятности, присутствовал при этих событиях как друг и преданнейший слуга Орсеоло:

      …неприятели, совершенно павши духом, сложили оружие и на коленях молили ни о чем ином, а лишь об избавлении от смерти, премного их страшившей. Посему дож, будучи человеком милосердным, решил пощадить их всех, настояв лишь на том, чтобы город их был разрушен… Архиепископ Рагузы со своим клиром приветствовал его, принес дожу присягу на верность и выказал ему множество знаков повиновения[44]… Затем он проследовал еще раз через те же города, которые только что посетил, и с великим торжеством возвратился в Венецию.

      Подданные встретили его всеобщим ликованием, что и неудивительно. Вопрос о том, как долго нарентинские пираты будут держать свое слово, оставался открытым, но, по крайней мере, они убедились, что с Венецией шутки плохи, а судьба Лагусты стала наглядным тому примером. Кроме того, республика утвердила свою власть над восточным побережьем Адриатики. Формально эти земли все еще не принадлежали Венеции; далматинские города и селения, принесшие дожу клятву верности и пообещавшие платить ежегодную подать[45], делали аккуратные оговорки, касавшиеся общего сюзеренитета Византии, а дож, со своей стороны, охотно его признавал. Но отныне во всех основных морских портах можно было открыть торговые склады и фактории, что сулило беспрепятственную торговую экспансию вглубь Балканского полуострова.

      Стратегических выгод тоже было немало: Венеция обзавелась альтернативным источником провизии на случай нужды. Несмотря на то что острова Риальто еще не были застроены полностью, пахотной земли на них уже давно не хватало для обеспечения быстро растущего населения. В отношении поставок продовольствия Венеция зависела от материка: потому-то ей и пришлось так нелегко семнадцатью годами ранее, когда Оттон II перекрыл сухопутные и речные пути к лагуне. Но отныне и в обозримом будущем любая подобная блокада не доставила бы республике никаких серьезных неудобств. Теперь достаточно было отправить несколько кораблей через Адриатику

42

 Корчула.

43

 Ластово.

44

 Справедливости ради стоит добавить, что некоторые историки Рагузы (современного Дубровника) горячо оспаривают это последнее утверждение.

45

 С острова Арбе (Раб) – десять фунтов шелка-сырца, из города Оссеро (Осор) на острове Црес – сорок куньих шкур, с острова Велья (Крк) – пятнадцать куньих и двадцать лисьих шкур, из Полы (Пулы) – 2000 фунтов масла для собора Святого Марка. Спалато (Сплит) пообещал отряжать две галеры и один барк на помощь венецианскому флоту всякий раз, как тот будет выходить в море.