Кудис. Элеонора Бостан

и орал в трубку, стараясь перекричать гвалт. Две медсестры пытались как-то организовать толпу, пока безуспешно. Из второго лифта появились дежурный хирург и травматолог, обменялись короткими красноречивыми взглядами.

      – Твою мать. – С чувством бросил пожилой хирург и, тяжело вздохнув, шагнул в толпу.

      Мы с Юрой не стали отставать. Из стеклянного перехода показался гинеколог в развевающемся халате. Голос у него был как у оперного певца, и поэтому, когда он возопил: «Есть тут беременные?», это услышали все, даже сквозь шум множества галдящих голосов. На какое-то мгновение все, кто был в коридоре приемного отделения, повернулись к нему. Под белым светом больничных ламп их лица казались мне лицами мертвецов, еще не знающих, что они мертвы и не желающих с этим мириться. До конца смены оставалось почти 11 часов.

      Глава 4

      Ночью я решил заполнять истории болезни, никогда не любил это дело, просто ненавидел, и ничего до сих пор не изменилось. Днем обычно бывает некогда, то больные, то разговоры с коллегами, так что свои я почти всегда писал по ночам. В моей вотчине прибавилось – двоих из той толпы оставили под наблюдение в моем отделении: бабушку одного мальчика, у которой, как выяснилось, был вовсе не инфаркт, а обострение желчекаменной болезни, если бы не очередь из пациентов и нервозная обстановка, я бы от души посмеялся, когда она начала убеждать меня, что у нее «взорвалось» сердце, показывая на свой левый бок.

      – У вас сердце в боку? – совершенно серьезно поинтересовался я, а вокруг меня толкались и галдели люди, в смотровые забирали только тех, у кого были видимые повреждения или по настоянию врачей.

      – А где ему еще быть! – заявила она с таким видом, как будто я самый непрошибаемый неуч, по какой-то чудовищной ошибке напяливший белый халат. У нее был звучный грубый голос и необъятных размеров грудь, увешанная иконками на цепочках, как иконостас в церкви.

      – В верхней левой половине груди, – пояснил я, – а теперь: ваше дело – рассказать, что болит и как, а ставить диагноз – мое.

      Нисколько не смутившись, она начала описывать события дня, начиная с того момента, как прозвенел будильник, и никак не приближаясь к нужной мне информации. Вот поэтому мы все и вздыхали, и ругались тихонечко самыми грязными словами – когда времени нет, и тебя ждет толпа таких же больных людей, обязательно найдется идиот, начинающий рассказывать про что угодно, кроме того, о чем ты его спрашиваешь. Я узнал про соседку с диабетом, про ее сестру с пороком сердца, про то, как она предчувствовала, что случиться недоброе, потому что ей приснилась тухлая рыба, а это всегда к неприятностям… Опыт – я понял, что меня ждет еще час подобных россказней, поэтому прервал ее:

      – Вы слышали мой вопрос? Вы его поняли? Я спросил: что у вас болит. Мне не нужно знать про ваши сны и диабет соседки, вы видите, какая толпа, и всем нужна помощь, отвечайте по существу, пожалуйста.

      Обычно в такие монеты они недоуменно возражают: ну так я и рассказываю! И начинается:

      – В 56-м, помню, погода была отличная, мы поехали