Жизнь российская. Том второй. Анатолий Цыганок

на бамбук посадить, он за сутки на метр прорастает.

      Нет, это плохой способ. Человек за сутки на бамбуке обязательно помрёт.

      Точно. Помрёт. Обязательно. Даже если он судья пожизненный.

      Что тогда делать?

      Не торопиться. Изучить всё повнимательней. Все плюсы и минусы перебрать, сравнить, проанализировать. Сперва так.

      А теперь… теперь вперёд! На амбразуру.

      Вперёд надо идти! К прогрессу. К хорошему. К настоящему. И с песней по жизни.

      Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет мама! Пусть всегда буду я!

      Пусть всегда будет у нас:

      От друзей – внимание!

      От людей – доброта!

      От родных – любовь!

      От жизни – справедливость!

      От судьбы – благосклонность!

      От бога – здоровье!

      И ещё…

      Утром – думай!

      Днём – действуй!

      Вечером – благодари!

      Ночью – спи! отдыхай!

      Такие вот интересные мысли, будоражащие весь организм от макушки и до самых пяточек… бродили в вспухшей голове размышлявшего о жизни пассажира ретро-трамвая, пожилого больного человека, едущего в отделение Пенсионного фонда за нужной ему справкой. Ему хотелось, чтобы в Российском государстве всё было честно и справедливо. Ему это очень хотелось. Очень-очень. Он же патриот своей Родины…

      ^{Глава 56}

      "Хождения, хождения, хождения…"

      Дорогу осилит идущий…

      Луций Анней Сенека

И вот… пеший отрезок пути остался… – заключительный

      «Следующая остановка «Проезд Юных мичуринцев», – послышалось Василию Никаноровичу откуда-то издалека. Ого! Где-то он уже это слышал…

      «Но почему «Юных мичуринцев», – удивился Кульков, – и почему «Проезд»? Она же, остановка эта, всю жизнь называлась «Улица Юного коммунара». Стоп. Или «Юных коммунаров». Ох, забыл уже, – продолжал нудно размышлять он, – а тут какие-то «Юные мичуринцы» появились невесть откуда. Что они, черти полосатые, себе позволяют?»

      Кульков встрепенулся и посмотрел по сторонам: вагон трамвая, замороженные окна, стоящие и сидящие пассажиры; а объявление доносится из штатного динамика под потолком этого милого, но холодного и грязного, старого, изношенного долгим временем трамвайного вагончика.

      «Фу ты чёрт, я же в Москве; не там… не в своём городе», – мгновенно сообразил он и вспомнил ту сердобольную старушку, которая говорила ему недавно, что выходить из трамвая надо именно на остановке «Проезд Юных мичуринцев».

      Пассажиров было много в салоне. Одни сидели, другие стояли. Плотненько так.

      «Заснул, что ли…» – мельком пронеслось в сознании уставшего Василия.

      Он с диким ужасом подскочил с сидения, как трижды ужаленный пчелой, отпрянул от окошка, как четырежды ошпаренный крутым кипятком, живенько выпрямился и стал шустро продвигаться к выходу. Подгонял при этом себя и окружающих: «Быстрей… Ещё быстрей… Шибче… Скорей… Эй, посторонитесь… Эй, поберегитесь! Эй, расступитесь! Дорогу дайте опаздывающему! Живо! Уступите! Дайте прошмыгнуть… Прошу пардону… Разрешите пройти! Ну-ка!! Ну-ка!! Дозвольте пролезть! Позвольте выйти!»

      Насилу