Правда – хорошо, а счастье лучше. Александр Островский

свободный, точно что льется, без всякой задержки и против кого угодно. Такое мне дарование дано от Бога разговаривать, что даже все удивляются. По разговору мне бы давно надо в думе гласным быть или головой; только у меня в уме суждения нет и что к чему – этого мне не дано. А обыкновенный разговор, окромя сурьезного, у меня все равно что бисер.

      Мавра Тарасовна. У тебя есть дарование, а мне-то как, миленький?

      Барабошев. И вы так точно, под меня подражайте.

      Мавра Тарасовна. А денег-то сколько нужно? Как это генералу полагается?

      Барабошев. Деньги – всё те же; но лучше отдать их вельможе, чем суконному рылу.

      Мавра Тарасовна. Да шутишь ты, миленький, или вправду?

      Барабошев. Завтрашнего числа развязка всему будет: придет сваха с ответом, и тогда у нас рассуждение будет, какой генералу прием сделать.

      Мавра Тарасовна. Нам хоть кого принять не стыдно: дом как стеклышко.

      Барабошев. Об винах надо будет заняться основательно, сделать выборку из прейс-курантов.

      Мавра Тарасовна. Да, вот еще, не забыть бы: нужно нам ундера к воротам для всякого порядку; а теперь, при таком случае, оно и кстати.

      Барабошев. Это – дело самое настоящее; я об ундере давно воображал.

      Мавра Тарасовна. Так я велю поискать, нет ли у кого из прислуги знакомого. (Уходит.)

      Входит Зыбкина.

      Явление шестое

      Барабошев, Мухояров и Зыбкина.

      Зыбкина (кланяясь.) Я к вам, Амос Панфилыч.

      Барабошев. Оченно вижу-с. Чем могу служить? Приказывайте!

      Зыбкина. Наше дело – кланяться, а не приказывать. Насчет сынка.

      Барабошев. Что же будет вам угодно-с?

      Зыбкина. Коли он к вашему делу не нужен, так вы его лучше отпустите!

      Барабошев. В хорошем хозяйстве ничего не бросают: потому всякая дрянь пригодиться может.

      Зыбкина. Да что ж ему у вас болтаться? Он в другом месте при деле может быть.

      Барабошев. И сейчас при должности находится: он у нас заместо Балакирева.

      Зыбкина. Он должен свое дело делать, чему обучен; ему стыдно в такой должности быть.

      Барабошев. А коли это звание для него низко, мы его можем уволить. Сам плакать об нем не буду и другим не прикажу.

      Зыбкина. Так уж сделайте одолжение, отпустите его!

      Барабошев. Я против закону удерживать его не могу, потому всякий человек свою волю имеет. Но из вашего разговора я заключаю так, что вы деньги принесли по вашему документу.

      Зыбкина. Уж деньги-то я вас покорно прошу подождать.

      Барабошев. Да-с, это, по-нашему, пустой разговор называется. Разговаривать нужно тогда, когда в руках есть что-нибудь; а у вас нет ничего, значит, все ваши слова – только одно мечтание. Но мечтать вы можете сами с собой, и я вас прошу своими мечтами меня не беспокоить. У нас, коммерсантов, время даже дороже денег считается. Затем до приятного свидания (кланяется), и потрудитесь быть здоровы! (Мухоярову.) Никандра, какие у нас дела по конторе спешные?

      Мухояров.