Как почувствовать одиночество. Александр Михайлович Кротов

летний дождь падал на зелёную листву дерева, под которым мы прятались. Было очень тепло, хоть лето и отдавало последние свои силы на поддержание этой идиллии красочной поры, где так легко радуешься мелочам, и не хочешь верить ни во что плохое.

      – Ты только не грусти! – сказала она, хоть и тончайшая нотка невыносимой печали тронула её голос, и капли дождя превратились во что-то такое горькое.

      – И ты не грусти. Повода-то особого нет. Я приеду, да и дождь скоро кончится… – врал я и пытался держаться спокойно и даже немного равнодушно к сложившейся ситуации.

      Да, мне надо было уехать, но не на «скоро», а практически навсегда. Да и дождь не думал заканчиваться. Издалека приближалась гроза. Но тогда я ещё верил, что не всё так плохо.

      Она спросила:

      – Мы ведь будем созваниваться каждый день после работы?

      – Да, конечно, как же иначе то, – сказал я.

      Телефон я выбросил прямо в аэропорту, как прилетел в чужой город.

      – А ты мне чего-нибудь привезёшь? – попросила она.

      – А что ты хочешь?

      – Себя поскорее привези! – улыбнулась она и снова мило загрустила, видя, как наш бумажный кораблик, сделанный из двух билетов в кино, уплыл далеко по течению ручейка, образовавшегося из-за сильного ливня.

      Будто вчера это прощание, будто вечно вчерашний дождь.

* * *

      Заоконная свобода казалась более страшной тюрьмой, чем моё помещение без удобств и уютного электрического света. Даже странно, что я бежал именно сюда. Бежал от своего позора и страха. От своей беспомощности в свою мнимую одинокую величавость.

      И вот, кажется, солнце понемногу начало появляться над густой серой массой облаков, осветляя равнодушное чужое небо. В комнате светлело. Я поднялся с пола, не выбираясь из объятий одеяла. Всё равно было прохладно и меня знобило.

      На подоконнике лежало моё письмо. Загнутый край его слегка трепыхался на сквозняке. Воспалённое полумраком зрение восстанавливало визуализацию написанного, но так логически и не оконченного письма.

      В очередной раз текст показался мне весьма глупым, но искренним. Да, именно искренним – все перечёркнутые слова правильно дополняли картину. За неровными линиями злости отречения от написанного, всё равно виднелись очертания спрятанных слов. Они чувствуются, ими дышит этот мятый листок бумаги. Да, это не совсем сквозняк, это дыхание! Моё, моих чувств, моей, неожиданно, посветлевшей боли! Будто крылья ожили за спиной! Я выпрямил спину, прохлада испарилась из тела…

* * *

      Как когда то я летал на этих крыльях по своей стандартной жизни. Оно того стоило. И этот быт ничто, если у тебя есть крылья. Пусть и полёт не долог, а падение… а падение для меня стало синонимом бездны. И не понятно, когда первое закончилось, а второе началось. Но когда ветер треплет твои волосы, и есть ощущение невесомости, то не всегда так уж важно – ты летишь к солнцу в жгучие объятия, или в пропасть на чёрные камни холода. И бабочки в животе или тараканы в голове виноваты – не разобрать,