Музы светлого Дома изящной словесности. АВ Романов

не соображает она ничего в этом паскудстве, понимаете?! А мне нужно знать…

      – Он что, пьяный? – брезгливо спросила Серафима.

      – Да, – ответила деваха. – Это у него не сон, а пьяный бред! Платье мне порвал. «Раздевайся, – говорит, – современные тренды изучать будем!». И как ему доказать, что я не такая, как выгляжу? Нет, словами всё пояснить, на пальцах показать, стриптиз продемонстрировать – пожалуйста. Но не с каждым же! Я вообще больше по молодёжной линии. Ошибся творец!

      – Возвертаю эту шалашовку! – торжественно заявил дед. – Профнепригодная она. Вдохновения ни на хрен! Расторгай контракт.

      – Кто-нибудь мне чего-нибудь объяснит толком? – спросила Серафима.

      – Главного редактора заменили, – раздался тихий женский голос сзади, из темноты, – она его военные рассказы сняла с печати. Сказала, что у читателей другие тренды и издательство будет им соответствовать. Посоветовала пикантные истории из фронтовой жизни вспомнить.

      Волков, Серафима оглянулись, отступили чуть в сторону. В круг света от фонаря, висевшего перед входом в домик творца, вступила невысокая аккуратная девушка в военной форме.

      – Женечка, – всхлипнул старик.

      – Женевьева, – то ли приветствуя, то ли с неприязнью произнесла деваха-блондинка.

      – Катюха, – ответила тем же тоном военнослужащая и продолжила рассказ. – Он напился…

      – Напился! – подтвердил дед. – Ведь этот капитан был полная погань! Он, как под пули попал, так в штаны и наложил! И тогда в тылу, ворюга, пристроился, шуры-муры вертел подлые, пока не удавили гниду по-тихому. А я про него истории писать должен?! Что он – пример! Ворюга и герой-ловелас! Да я застрелюсь лучше!

      – Ты почему его бросила? – строго спросила Серафима девушку в военной форме. – Двадцать лет вместе пишете. Это что, ничего не значит?!

      – Да кто же его бросал?! – в отчаянье воскликнула девушка. – Его же, старого чёрта, не переспоришь! Напился, крушить всё начал. Мне сказал, что я устарела! И творец туда же: «Предписываю назначить в качестве эксперимента Музу Катюху». А меня – в отставку. Доэкспериментировались!

      – Это когда было такое? – удивилась Серафима.

      – Вы тогда к Овечкиной ушли, – неохотно пояснила Аделаида. – Меня дежурить оставили.

      – Понятно, – тяжело вздохнула Серафима. – Пойдёмте в кабинет.

      Дед, кряхтя, начал подниматься. Муза Женевьева кинулась ему помогать. Катюха и Аделаида терпеливо ждали. Аделаида при этом внимательно, можно сказать, с нездоровым любопытством рассматривала обольстительную Катюху.

      – Ты чего? – смутилась та.

      – Смотрю, – с непонятным выражением ответила Аделаида.

      – Ты можешь не присутствовать при разбирательстве, если не хочешь, – тихонько сказала Серафима Виту.

      – Не говори ерунды, – также тихо ответил он. – Я тебя не брошу. Ругань ещё не началась, ты уже расстроилась, а у меня новый носовой платок есть.

      И Волков достал из кармана платок. Обычный, клетчатый, вроде как даже чистый.

      – Спасибо, – тихо вздохнула Серафима.

      – Значит,