Тройной фронт. Борис Александрович Алмазов

то?

      Она как раз стирала. Они, бывало, как с отцом поругаются, так она сразу – стирать… И тут три дня уж как в доме стирка.

      Я говорю

      – Как куда? На войну, знамо! – (Ох, и дурак был!)

      – Я те дам на войну! – а в руках у нее не то отцовские кальсоны, не то простыня какая-то. (Откуда у нас белья столько образовалось? Может, она по второму разу все стирала, по третьему?) … И она мне этой простыней или кальсонами по роже, по спине, по роже, по спине. «Я те дам войну! Я те дам…Вояка нашелся!». Я от нее на чердак и лестницу за собою поднял. Она села на крылечко и плачет. И мне ее так жалко сделалось. Сижу, думаю «Ну, не попаду на войну и ладно. Лишь бы мать не плакала».

      А через две недели. А может и раньше. По радио, по-нашему местному: – «Враг у порога! Все мужское население – к оружию!» Испекла мне мать ватрушку. Как раз на весь мешок. Ну, бельишко собрала, закинула себе мешок на плечо, меня – за руку, повела в военкомат. Куда денешься? Враг у ворот.

      Я то, дурак, все руку вывернуть из ее ладони хотел, зазорно мне, что меня мать ведет за ручку. А она держит крепко! Не оторвать… Горячая рука такая, маленькая и горячая…

      Пришли в военкомат, а там уже винтовки раздают, по две гранаты… и бегом за город. Хорошо еще – в другие ворота вывели, а то бы и мать за мною следом побежала. И сразу в бой!

      Ну, мы то ладно – дураки! Так и немцы тоже! Мы – в штыки и они в штыки! «Грудью встретим врага!». Они с грузовиков прыгают и тоже на нас. И в долинке такой, как начали драться!

      А я то, солдат, называется! Стрелять из винтовки не умел, гранаты взводить – бросать не умел, и пока бежали, штык потерял!

      А тут такая мясорубка! Я как под наркозом! Хожу как малохольный. Ну вот, как во сне, натурально. Куски какие-то помню. Фрагменты. Тут один сидит – из головы мозги текут. Который по земле ползет из него кишки волочатся… Спасибо дед один, красногвардеец бывший, в кожане с маузером, как мне по роже даст: «Ты, говорит, что в театре?» Ну, я, маленько, опомнился. Да и немцы отошли, и мы. С горушки жители бегут – своих искать, раненых тащат. И мама моя тоже, бежит. Я – «мама, мама», а она как безумная сделалась. Насилу сообразила, что это я…

      Ну, нас построили, в казарму какую-то привели, переодели в форму. А по военному делу – ничего. Я, правда, штык нашел, не свой, а какой-то… Ну, нацепил – снял, научился штык примыкать… Хожу это, как придурок, по казарме со штыком. И сразу на глаза командиру попадаюсь. Он меня и еще одного, такого же дурака, посылает к мосту на пост. Ну, мы идем.

      Я этому кирюхе говорю:

      – Слушай, а вот интересно, вот выстрелим мы, а дальше что? Как новый-то патрон вставлять? Он тоже не знает! В общем, кинофильм «Два бойца»!

      Поперли на мост! Я вот, сейчас, думаю, ну как же мы тогда не соображали, что охранять то мост нужно не на мосту! А около моста. Замаскировавшись. Нет, брат, стоим на мосту, в воду поплевываем. Нас не то, что из поганого ружья, нас из рогатки перестрелять можно. Но, говорят, дураков Бог бережет! Про всех не знаю, меня берег!

      Бегут бабы с колами, с вилами, волокут немца – парашютиста. Откуда он взялся? Я про устав то и слыхом не слыхивал! Чего делать мне