Тройной фронт. Борис Александрович Алмазов

через пятнадцать от нас рожки да ножки. А тут к пулеметам минометы подключились. А выбито все как на столе после пьянки. Деваться некуда! А он шпарит огнем. Так, чем спасся?!

      Рядами и кучами горы трупов лежат. Наших. Я сначала за такую гору залег. А он как начал бить по площадям – то есть разрывы мин и спереди, и сзади, и с боков. Уж не знаю, как я под эту гору залез и только слышу, как в трупы осколки шмякают. Целый день под трупами лежал. Обстрел то ни на минуту не затихает. Если бы не покойники – хана. Вот так мертвые спасали живых. Ночью стихло чуть-чуть. Вылез, оттянулся к нашим. Там траншея была. Норы такие железом разным накрытые. Целых двое суток немцев отбивал. Пытались в контратаку вставать – не дает! А места топкие – танкам не пройти – тем и спасались, а так бы он нас в Неву сбросил. Артиллерия, конечно с того берега поддерживала… На третий день меня ранило. И поволокли на лодке назад в Невскую Дубровку. И еще половина на дно. Так что я, считай – три раза уцелел. И видишь седина – вот не на висках, а тут, на темени – хохол, будто краской белой мазнули… Это с памятка с Невского пятачка… С тех трех дней. А было мне девятнадцать лет.

      Но мы свою задачу выполнили. Оттянули на себя немцев. И держали. Вперед идти нам возможности не было. А держали, как псы! Знай морпехов! Они, небось, так стоять не могли. Когда мы их в Кенигсберге достали, у них много как лучше укрепления были, чем на пятачке, а сдались! Кишка против нас тонка!

      Но тяжело было. Тяжело. Однако прорывать блокаду почти, что от Невского пятачка начали. И прорвали. Правда, почти через год. Даже больше. Ранило меня в октябре 41 го, а прорывать блокаду пошли 12 января 1942 го. По льду. Я уже и второй осколок получил за год и опять подлечился. В первом эшелоне через Неву на Марьино шел. Блокаду здесь прорывали мы – моряки. Морпехи!.

      Усиленный лед

      Я знал о том, как шла через Неву морская пехота и курсанты морских военных училищ, прорывать блокаду. Мне виделись их черные шинели и шапки ушанки и ботинки, вязнущие в снегу. Я даже написал песню. И пел в концертах:

      Ах вы , тоненькие мальчики в шинельках черных,

      Строевые, рядовые – плохо обученные.

      Как вы шли, как шли цепочкой тоненькой…

      По винтовке на троих – врагам на смех…

      И на белый снег вас поклали всех

      Черной ленточкой на белый Невский снег…

      Однажды в зрительном зале на моем концерте закричал – зарыдал какой-то седой человек, с пустым рукавом: «Я там был! Я там был!»

      И мне стыдно, потому что я этим гордился Особенно стыдно – потому, что сочиненное мною – вранье! Моряки, действительно, полегшие в большинстве своем при прорыве блокады, шли совсем не так! блокада под Марьино, прорывалась совсем иначе, чем я себе представлял. Об этом рассказал Доктор физико – математических

      Евгений Петрович Чуров

      В 1942 году выпускник ВВМУ им. Фрунзе.

      – Без танков немецкую оборону не прорвать, это было ясно. Значит нужно каким-то способом доставить на левый берег танки. Нас четырех лучших математиков училища посадили