Рассказы полный формат. Марк Шувалов

его, так и скажи. Твой страх ничего не меняет. Страх этот из другой оперы. У меня было нечто похожее, но очень давно, лет в 17. Жутко хотелось секса, но параллельно с этим меня накрывал страх потери свободы выбора. Потому что я осознал тогда, что не могу сопротивляться похоти. Может, ты тоже этого боишься? Ну… типа это разрушает твои юношеские идеалы и все такое?

      – Идеалы? Не знаю, может быть. Я так скучаю, так хочу его увидеть, обнять…

      – Это значит, любишь. И все так, как я сказал – ты боишься потери воли. А проявления – ты всегда была чрезмерно эмоционально возбудимой. Не отпирайся, кто как не я знает тебя лучше других.

      Он заметил, что она дрожит и обнял ее. Уловил запах волос, склонился к ее голове. Шальная мысль проскочила – поцеловать ее, но он не смог. Какой-то внутренний запрет не позволил ему переступить эту черту.

      Утром Лёве позвонил Колесников:

      – Ты наверняка был у Лоры вечером. Скажи, как она? Я час назад из Москвы прилетел, уже в Питере, на работу вышел.

      – Ей трудно. Но вы… ты не оставляй ее. Она скучает по тебе, плакала вчера…

      – Плакала? Где она сейчас?

      – Пусть поспит, полночи страдала. Думаю, к обеду проснется. И это… не знаю, имею ли право говорить такое. Но я ее самый близкий друг со школы, я ей как брат, понимаешь. Так вот… ты пока не трогай ее… ну в смысле секса. У нее панический страх потери воли. Нужно время, чтобы она преодолела его. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Она и уволилась тогда из-за этого страха. Ты как бы подавляешь ее свободу, не оставляешь ей самой выбора.

      – Это же детство…

      – Ну да, детская такая борьба за независимость.

      – Я понял. Спасибо тебе, – сказал Колесников серьезно.

      – Я не о тебе, а о ней беспокоюсь, – огрызнулся Лёва.

      ***7

      Кузница проснулась, как и сказал Лёва, только к обеду. Колесников на кухне уже приготовил ей еду. Она вскочила и напрыгнула на него как мартышка, он только смеялся и целовал ее:

      – Вот же упрямица. Тебе ведь не пять лет, взрослая девочка уже, а умных людей не слушаешь. Сорвалась, улетела в Питер… обо мне совсем не подумала? Я дергался все время, пока ты летела. Боюсь тебя одну отпускать, если уж падать вниз, так только вместе.

      – Но ты точно уже не сердишься на меня? – спросила она, пытливо заглядывая ему в глаза.

      – Сержусь, еще как! Почему дружку своему все рассказала, а мне нет? Я должен обо всем догадываться?

      – Ну… как бы да, должен. Мне было стыдно перед Лёвчиком за то, что он без проблем все про меня понял, а сама я оказалась полной лохушкой.

      – Не наговаривай на себя. Как сказал твой друг, ты боролась за независимость.

      – Но это же плохо? Женщина не должна бороться со своим мужчиной.

      – Это еще почему? Все бабы всегда восстают против мужиков и подминают их под свой каблук. Ты, конечно, совсем не за это боролась, но в природе женщин сопротивляться.

      – А как же покорные жены в культурной традиции?

      – Ага,