Достойный жених. Книга 1. Викрам Сет

еще одну банку, пока ты прохлаждался в деревне?

      – Может, и покупал, бурри-мемсахиб. Я не видел.

      Госпожа Рупа Мера принялась перелистывать страницы бухгалтерской книги, пока не отыскала запись, сделанную более разборчивой рукой Мансура.

      – Вот же, он купил банку месяц назад. Почти за двадцать рупий. Что с ней стало? Нас не двенадцать человек в семье, чтобы в таком темпе уничтожить целую банку.

      – Я ведь только вернулся, – осмелился вставить Матин, бросив взгляд на метельщицу.

      – Дай тебе волю, ты бы покупал нам шестнадцать сиров гхи каждую неделю, – сказала госпожа Рупа Мера. – Выясни, куда делось оставшееся масло.

      – Ушло на пури, паратхи и дал[93]. А еще мемсахиб любит положить сахибу немного гхи в чапати[94] и в рис каждый день… – начал Матин.

      – Да-да, – перебила его хозяйка. – Я могу представить, сколько его ушло на все эти нужды. Мне хочется выяснить, что стало с остальным маслом. Мы не держим дверь нараспашку, у нас не лавка торговца сластями.

      – Да, бурри-мемсахиб.

      – Но похоже, юному Мансуру кажется, что это так.

      Матин промолчал, но нахмурился с явным неодобрением.

      – Он подъедает сласти и пьет нимбу-пани, которые оставлены на случай прихода гостей, – продолжала госпожа Рупа Мера.

      – Я поговорю с ним, бурри-мемсахиб.

      – Насчет сластей я не уверена, впрочем, – уточнила добросовестная госпожа Рупа Мера. – Он мальчик своевольный. А ты – ты никогда не приносишь мне чай вовремя. Почему никто в этом доме не заботится обо мне? Когда я жила в доме Аруна-сахиба в Калькутте, его слуга постоянно приносил мне чаю. А здесь никто даже не предложит. Живи я в собственном доме, все было бы иначе.

      Матин, понимая, что со счетами на сегодня покончено, вышел, чтобы приготовить чай для госпожи Рупы Меры.

      Минут через пятнадцать появилась трогательно-прекрасная Савита, пробудившись после дневного сна. Она вышла на веранду и застала мать за перечитыванием Арунова письма. Заливаясь слезами, она произнесла:

      – Висюлек в уши! Он даже назвал это «висюльки в уши»!

      Когда Савита узнала, в чем дело, ее охватил прилив сострадания к матери и негодования из-за поступка Минакши.

      – И как она только могла? – воскликнула она.

      За мягким характером Савиты скрывалась ее способность яростно защищать тех, кого она любит. Она была духовно независима, но в таком сдержанном ключе, что только самые близкие люди, хорошо ее знавшие, понимали, что ее желания и ее жизнь не определяются всецело тихим течением обстоятельств. Савита приголубила мать и сказала:

      – Я поражена поступком Минакши. И обязательно прослежу, чтобы со второй папиной медалью ничего не случилось. Память о папе мне дороже, чем ее недалекие прихоти. Не плачь, ма. Я напишу ей немедленно. Или можем вместе написать, если хочешь.

      – Нет-нет. – Госпожа Рупа Мера печально глядела в свою пустую чашку.

      Когда вернулась Лата, новость потрясла и ее. Она была папочкиной дочкой

93

 Паратха – индийская лепешка, заменяющая хлеб. Дал – традиционный вегетарианский индийский пряный суп-пюре из разваренных бобовых.

94

 Чапати – разновидность индийской лепешки, тонкий хлеб, наподобие лаваша.