.

шестнадцать, и он заменял своего отца, взявшего короткий отпуск. Ни один из его бывших учителей за все пять лет обучения в деревенской школе не внушал ему такого животного ужаса, какой вселял в его душу сумасшедший отец бурри-мемсахиб.

      – Ты, негодяй… отравить меня вздумал?

      – Нет, сахиб.

      – Что ты мне дал?

      – Нимбу-пани, сахиб.

      Доктор Сет, тряся челюстью, внимательно взглянул на Мансура. Уж не пытался ли этот щенок дерзить ему?

      – Конечно нимбу-пани, я, по-твоему, решил, что это виски?

      – Сахиб… – пробормотал Мансур, совершенно сбитый с толку.

      – Что ты в него положил?

      – Сахар, сахиб.

      – Ты, паяц! Я всегда пью нимбу-пани с солью, а не с сахаром, – прорычал доктор Кишен Чанд Сет. – Сахар для меня – яд. У меня диабет, как и у твоей бурри-мемсахиб. Сколько раз я говорил тебе об этом?

      Мансура так и подмывало ответить: «Ни разу», но он остерегся. Обычно доктор Сет пил чай, и он приносил ему молоко и сахар отдельно. Доктор Кишен Чанд Сет грохнул тростью об пол.

      – Иди. Что ты вылупился на меня, словно сова?

      – Да, сахиб, я приготовлю еще один стакан.

      – Оставь этот. Нет. Да, сделай другой.

      – С солью, сахиб, – рискнул улыбнуться Мансур. У него была довольно приятная улыбка.

      – Над чем ты смеешься, словно осел? – спросил доктор Сет. – С солью, конечно!

      – Да, сахиб.

      – И еще, дурак…

      – Да, сахиб?

      – И с перцем тоже.

      – Как вам угодно, сахиб.

      Доктор Кишен Чанд Сет повернулся к своей дочери. Она поникла перед ним.

      – Какая у меня дочка? – риторически спросил он. Ждать ответа Рупе Мере пришлось недолго. – Неблагодарная! – Ее отец откусил печенье, чтобы подчеркнуть сказанное. – Непропеченное! – добавил он с отвращением.

      Госпожа Рупа Мера предпочла не перечить. Доктор Кишен Чанд Сет продолжил:

      – Приехала из Калькутты неделю назад и ни разу не навестила меня! Ты настолько ненавидишь меня или мачеху?

      Поскольку ее мачеха Парвати была значительно моложе ее самой, госпоже Рупе Мере было очень трудно думать о ней иначе, чем о медсестре своего отца, а позже – как о его любовнице. Несмотря на то что госпожа Рупа Мера была очень придирчива, Парвати не так уж и сильно ее возмущала. Отец в течении трех десятков лет после смерти матери был одинок. Парвати хорошо относилась к нему, и (предположительно) ему тоже было с ней хорошо. Во всяком случае, думала госпожа Рупа Мера, именно так все и происходит в этом мире. Лучше со всеми поддерживать хорошие отношения.

      – Но я приехала сюда только вчера, – повторила она. Она говорила об этом минуту назад, но, очевидно, он ей не поверил.

      – Хмх, – снисходительно произнес доктор Сет.

      – Брахмпурским почтовым.

      – В своем письме ты сообщала, что должна была приехать на прошлой неделе.

      – Но я не смогла забронировать билет, баоджи, потому решила остаться в Калькутте еще на неделю.

      Сущая правда, однако немаловажную роль в решении задержаться сыграло также удовольствие еще немного пообщаться с трехлетней