Путь кама. Екатерина Викторовна Королькова

заурчал. Максу показалось, что улыбнулся. Зашелестели бумажки.

      Не успел Макс добежать до кровати, как дверь открылась и в комнату вплыла Лина. Большие грустные глаза с беспокойством проследили за движением сына, прячущимся под одеяло. Послышался вздох.

      Не в силах больше держаться на ногах, мать сделала несколько шагов к кровати Макса, отчего тонкий халат с веткой сирени, расцветающей на подоле, заиграл светом заходящего солнца. Села на самый краешек.

      Уголки губ понуро опустились.

      – Перестань, мам. Уже все нормально, – прошептал Макс, выглянув из-под одеяла, и протянул к ней руку.

      Лина разомкнула губы, чтобы ответить гневной тирадой, ибо ничего нормального в сигаретах, побегах и хамстве она не видела, но ее прервал стальной голос Максима-старшего.

      – Нормально? Ты куришь за гаражами! Это нормально? Опозорил меня, мать, и это тоже нормально? Неблагодарный выродок, – последние слова он произнес с таким отвращением, будто говорил не о своем ребенке, а о паразите или неизлечимой болезни, которая вызывает мучительные нарывы и распространяет вонь.

      Макс вскипел из-за грубости папаши, все нутро его начало клокотать и гореть. Он вознамерился препираться с Исаевым до конца, чтобы хоть на время заглушить душевный вулкан, который то и дело вырывался в последние годы.

      Как смел предатель и лжец поучать? За что такая несправедливость?

      Брови парня сошлись к переносице. Губы искривились в немой истерике. Рот открылся, чтобы выплеснуть ушат грязи, но… Тут же закрылся обратно.

      Из-за левой ноги Максима-старшего выглянула гиена.

      Рыжее, с черной мордой и пятнами на холке, несуразное существо сидело чуть позади человека и чавкало приплюснутой челюстью. Слюна тонкой струей спускалась по подбородку и капала на бежевый ковер.

      Животное посмотрело на подростка, неприязненно повело мордой и пискнуло.

      Звук был незнакомым, резким, такого парнишка еще не слыхал, но ему показалось, что гиена чем-то недовольна. В недовольстве своем она была до крайности категорична потому, что секундой спустя издала свистящий рык и подняла верхнюю губу.

      Максима пробила мелкая дрожь.

      Для одного дня количества галлюцинаций было предостаточно. Мало того что в гаражах разгуливал зубастый зефир, так теперь по квартире шастала зверюга из саванны с осуждающей миной и зубами настоящего хищника.

      Конечно, если он начнет тыкать пальцем и кричать про гиену в комнате, его, сто процентов, отправят в дурдом. Поэтому ничего не остается, как переждать и затаиться.

      Разумней было молча смотреть на африканского гостя и ждать, пока он уйдет по собственному желанию.

      Когда это случится? Наверное, как пройдет действие наркотика, или когда гиене надоест гостить в многоэтажке…

      Пока Макс-младший раздумывал над поведением зверя, старший, не замолкая, горланил о своей участи отца. Он столько времени и денег потратил на отпрыска, а тот вел себя так, будто забыл, благодаря кому существует на земле. И существует, надо сказать, вполне сносно. Велосипеды, сноуборды