.

поднял брови, поскольку это была явная ложь. Фрэнсин его не винила, ведь надо вообще не иметь обоняния, чтобы выносить одуряющий запах горящей гвоздики, не говоря уже о том, чтобы утверждать, что он тебе по душе. Разве что ты жжешь ее отнюдь не потому, что тебе нравится ее запах, а по совершенно другим причинам.

      – А это что? – спросил Киф, показав на варево, кипящее на конфорке.

      – Варенье из инжира.

      – Я терпеть не могу варенье из инжира, – дружелюбно сказал Киф.

      – Я тоже, – ответила она, удивившись тому, что вообще разговаривает с этим парнем.

      – Тогда зачем вы варите его?

      Фрэнсин пожала плечами.

      – Не знаю… Варю, и все. Я всегда его варила.

      – Хватит, Киф, – сказал Констейбл, раздраженно покачав головой.

      Киф ухмыльнулся, затем прошел по кухне, двигаясь неуклюже, как это делают молодые люди, которые вымахали недавно и еще не привыкли к своим огромным размерам.

      – Нам пора ехать в Хоксхед, – сообщил Констейбл.

      Фрэнсин нахмурилась.

      – Разве вы не позавтракаете? – Она кивком указала на конфорку, на которой рядом с вареньем из инжира шкворчала яичница с беконом. Один угол стола был накрыт на две персоны.

      Киф с надеждой посмотрел на Констейбла.

      – Всего пять минут, а? Я умираю с голоду.

      – Ты всегда умираешь с голоду, – ответил Констейбл и, смирившись, уселся за стол. – Мы быстро, дорогая.

      – Не называйте меня так, – резко бросила она.

      Его рука, потянувшаяся было к подставке для тостов, замерла в воздухе.

      – Не называть как? – осторожно спросил он.

      – Не называйте меня дорогой… Я не ваша дорогая!

      Он кивнул, затем после неловкой паузы сказал:

      – Разумеется, миссис Туэйт.

      – Я не миссис. Просто Фрэнсин.

      Губы Констейбла дрогнули в чуть заметной сухой усмешке.

      – Хорошо, Фрэнсин. Я принял это к сведению.

      – Здесь так тихо, – заметил Киф, говоря с полным ртом и не замечая напряжения, наполнившего кухню.

      – Ночью Киф прибежал ко мне, и, бессвязно тараторя, точно мартышка, пожаловался, что кто-то все время пытается стащить с него одеяло.

      Фрэнсин недовольно взглянула на окно, где ветви старого дуба едва заметно качались в том самом месте, которое особенно нравилось Бри. Через заднюю дверь донесся звук приглушенного смеха.

      – Еще немного, и ему начнут чудиться привидения, – продолжил Констейбл, широко улыбнувшись при виде ужаса на лице Кифа.

      – Лучше б ты этого не говорил, – промямлил Киф. – Сам я не подумал о привидениях, а решил, что это озорничает какой-то ребенок. А ведь это старый дом, и в нем наверняка куча мерзких привидений…

      – Наверняка, – согласился Констейбл, подмигнув Фрэнсин, которая вздрогнула, когда он заговорил о привидениях.

      Киф добродушно ухмыльнулся.

      – Ну да, в голову поневоле лезут странные мысли, если ты заехал в жуткий